– слышал, а вот чтобы под ним какие-то туннели пролегали – в первый раз.
– Мы завтра засветло пойдём, барин. Ты набрал команду-то? Я б вдвоём с тобой пошёл, да пропадём мы, вдвоём-то…
Как будто впятером мы там пробежимся аки на летней прогулке, хотел мрачно буркнуть я, да не стал. Что ж, мир меня сам к тому подталкивает, накладывает обязательства. Интересно, а если бы я явился туда и в самом деле с гвардейцами Императора – что тогда? Толстяк бы тоже грудью встал на защиту стальной двери, коли нас там меньше пяти бы собралось?
Я усмехнулся, покачал головой, а Кондратьич принял на свой счёт.
– Ты не лыбься, барин. Дело серьёзное.
– Кондратьич, скажи, почему ты решил пойти со мной? Я тебе ещё ничего и рассказать не успел, аты уже готов был из портков выпрыгнуть.
Он вновь остановился перед выбором. Воображение мне так и рисовало, что где-то в глубине седой головы старик стоит на распутье, но не желает расставаться с тяжким грузом.
Соврёт, понял я. По глазам, по жестам, по выдоху.
– Я же втянул тебя в это дело, барин. Кто б тебя надоумил на такую глупость, как к инквизаториям идти, кроме меня? Как есть, моя вина! – он стукнул себя кулаком в грудь. Что ж, объяснение как объяснение, ничем не хуже остальных…
– Девчонок я собрал. Майка с Алиской согласны, в этом никакой беды не было.
– Ну, вчетвером-то ещё куда ни шло, – старик приободрился. Я цокнул языком в ответ.
– Куда ни шло, только ни туда, куда следовало бы. Привратник требовал, чтобы с офицером было четверо.
– Ну, дела, барин, – было оживший на глазах Кондратьич чуть ли не сдулся, что воздушный шар. Я поспешил его успокоить.
– Всё в порядке, я уже нашёл пятого человека в нашу команду.
Старик словно на американских горках чувств ездил – его лицо вновь расплылось в тёплой, дружелюбной улыбке.
– Ну, барин, ну хват! – Он протянул мне руку, которую я пожал в ответ. – Ну так за чем же дело-то стало? Я б такую удачу водочкой с тобой отметил, да нельзя. И нету.
– Кондратьич, пятым членом нашей группы будет Менделеева. Катя Менделеева.
Мне подумалось, что сейчас старик встанет, ещё раз протянет мне руку, отзовётся в тон, что его зовут Кондратьич-Ибрагим Кондратьич, скажет привет и пожелает счастливо оставаться. У него лицо было таким, будто я над ним издевался. Да я и сам чуял себя никак не лучше.
– Я не дал ей ещё однозначного ответа. Майка будет против. Не знаю, как насчёт Алиски… Ты, как я вижу, тоже не в восторге.
Кондратьич сел, шмыгнул носом, потёр ладонями виски – словно от всех этих словесных прыжков у него жутко разболелась голова.
Что ж, прекрасно его понимаю. Он переместился со стула на кровать, грузно на неё сел.
– Ну, барин, ты даёшь. Сегодня с одной девкой кувыркаешься, завтра другую ищешь, третью пришибить из огненной палки хочешь, и вот тебе – уже назавтра та третья тебе отдаться
