тельно.
Началось с того, что учителя в ее школе перестали ходить по коридорам цок-цок-цок, а стали бегать с глазами навыкате, как будто где-то что-то загорелось или кто-то упал в обморок и понадобилась скорая.
Одновременно с этим в школе высадился многочисленный десант хмурых небритых мужчин и толстых горластых женщин, все в заляпанных краской комбинезонах. Матерясь и подгоняя друг друга, они покрывали школьные поверхности сияющей белизной, меняли светильники, выносили и увозили исписанные неприличностями столетние парты (их крышки откидывались со звуком выстрела). Вместо парт расставляли бесшумные столы из светлого дерева. В одном из классов на двери появилась непонятная табличка «лингафонный кабинет». Там змеились провода с наушниками, а из столов торчали невиданные приборы с лампочками и кнопками. Проход в столовую вообще перекрыли и, судя по звуку молотков, дрелей и многочисленным энергичным голосам, перестраивали целиком.
Наконец, директриса собрала всех в актовом зале и объявила голосом, нервно дрожавшим от ответственности, что через два дня (всего через два дня!) их школу посетит шахиня Ирана, находящаяся в нашей стране с официальным дружественным визитом, вместе со своим шахом.
Директриса впервые путалась в причастных оборотах, и брошка на ее груди прыгала, как живая.
Далее директриса объявила, что «уроки отменяются и начинается подготовка к приему высоких гостей», а в фойе вывесят список учащихся, которые освобождаются от посещения школы в день визита.
И не просто освобождаются: «явка воспрещается», и все, кто попытается проникнуть из любопытства, получат строгий выговор с занесением в личное дело, а хуже этого и быть ничего не могло.
Лушкина фамилия числилась в списке «освобожденных» первой.
Ко всем школьным делам Пропавшая Лушка давно уже относилась как к неприятной неизбежности и, скорее всего, с радостью осталась бы в этот день дома с матерью, но случилось так, что накануне она подслушала разговор, после которого приняла решение обязательно, во что бы то ни стало, вопреки всему в школу пробраться.
Произошло это так. Историчка, как начался урок, послала ее за картой в учительскую. Там были только физрук и молоденькая биологичка Тамара Андреевна. Она пила чай, обняв чашку тонкими пальчиками и облокотившись на подоконник. На Лушу внимания не обратили. Полускрытая географическими и историческими полотнищами, развешанными на гвоздях, она искала нужное и услышала, как физрук, наклонившись к биологичке, сказал:
– Ох, ну и роскошество в подсобку привезли, Томочка. Ароматы на весь коридор. И бананы тебе, и ананасы, и апельсины! Прямо индийские джунгли. В общем, коммунизм наступил! – и добавил, понизив голос: – Михална сказала: пока-то все под замком, но если что после визита останется, распределят особо заслуженному преподавательскому составу. Ну и давка будет! Хе-хе-хе. Так я уж постараюсь, чтобы наши шакалы, Томочка, вас как новенькую не обошли. Вы бананы-то хоть раз видали? Чудо-фрукт. У меня друг в Одессе, штурманом плавает, так вот он рассказывал, в Африке ими все лечат, даже рак. Не смейтесь, не смейтесь.
Они еще что-то говорили, а Лушка решила: сейчас или никогда! Это единственный шанс. «И бананы тебе, и ананасы, и апельсины!» Это же все те диковинные плоды из Стеклянного дома, о которых рассказывала Ханна! И тогда можно не рисовать их по описанию Ханны. Увидеть самой. Почувствовать запах. Может, даже дотронуться и попробовать. Ими все лечат. Может, удастся принести Ханне, и это ее спасет?
В назначенный день Лушка отгладила белый фартук и новый галстук, приколола особенно пионистый белый бант, чмокнула накормленную мать, подхватила под мышку свой портфель со сломанным замком и понеслась в школу.
Первоначальным планом было проникнуть в школу через разбитое окно мастерских. Фанерный щит там еле держался. Окно выходило в самый дальний и облупившийся до кирпичей угол, где сваливали собранный металлолом и прятались курящие мальчишки. Лушка не раз уже пользовалась этим лазом, когда опаздывала, чтобы избежать быть записанной у входа дежурным учителем.
Однако, приблизившись к школе, поняла, что об этом нечего и думать. Весь квартал окружили здоровенные лакированные «Волги», вход в ворота загораживали два больших автобуса. К школе никого не подпускали люди в одинаковых костюмах с одинаковыми синими галстуками и милиционеры в красивых формах с золотистыми погонами и поясами поверх кителей. Правда, Лушка все-таки попыталась пройти как ни в чем ни бывало через главные ворота, но была остановлена криком:
– А ну стой! Ты куда это?
Она постаралась скорчить самую жалобную мину, как беспризорник из «Путевки в жизнь»:
– Товарищ милиционер, пропустите, я опоздала, будильник не прозвонил. Меня ждут там. Мне влетит! Из пионеров исключат. Мне стих поручили читать для приветствия, а я опозда-а-ала.
Она так убедила себя, что заревела по-настоящему.
