питание лампе, когда решите остаться на каком-то из уровней Башни, либо если выполните миссию. Здесь все просто. – Он повернулся к Евпатории. – Дайте-ка мне, не бойтесь…
Девушка неуверенно передала в его руки лампу. Азов покрутил ее в руке, а затем принялся копаться в ящике.
– Знаете, смешно, конечно, – продолжил он. – Но женщины с такими лампами всегда были частыми гостьями в моей сопутке. И, надо сказать, довольными – всегда для них хоть что-нибудь, но находилось.
Кажется, он давился беззвучным смехом. Евпатория оглядывала стены – и, надо признать, действительно делала это с интересом.
– Вот, – человек в балахоне достал что-то черное и бесформенное. Не торопясь поместил туда лампу и отдал Тори: – Это чехол, ничего необычного. До тех пор, пока вы не определитесь с судьбой вашей лампы, а стало быть – и со своей судьбой, вам нужно просто сохранить ее. И обращаться с ней придется очень бережно, потому что другой лампы вам, увы, не дадут. Если разобьете или потеряете свою лампу, останетесь на том уровне, где это произойдет.
Азов взял лампу у Керчи и так же рутинно, не торопясь, принялся подбирать чехол. Я спросил его:
– Выходит, даже если я очень хочу, даже если я – избранный, обязанный пройти миссию, но случайность лишит меня лампы, я что, не смогу идти дальше?
– По всему выходит, что так, – подтвердил он.
– Даже если я – севастополист?
– О, – дернулся Азов, отыскав чехол для лампы Керчи. – Севастополист лампу не потеряет. Севастополист пройдет миссию!
– А знаете загадку? – вдруг прервал нас Инкер. – Сколько нужно избранных, чтобы вкрутить одну лампочку? Знаете, а?
Никто из нас не знал, не понимал, к чему он клонит, а человек в балахоне и вовсе не хотел в этом участвовать. Он взял следующую лампу и предался поиску чехла.
– Пятеро, – просиял Инкерман.
– Ну и почему же? – с неохотой спросила Керчь.
– Так это, один держит лампочку, а четверо вращают лестницу. – Он звонко засмеялся, и я поразился, как неуместно звучал в этом жутком зале простой человеческий смех.
– Сколько нужно Инкерманов, чтобы рассказать смешную шутку? – недовольно фыркнула Керчь.
– Да что ты, не помнишь знаменитой севастопольской хохмы? – простодушно удивился Инкер.
– Я не слежу. И не следила, – поправилась она, – за севастопольскими хохмами. Заняться мне больше нечем!
– По существу все верно, – неожиданно встрял Азов. – Севастополист – личность центральная, она занимается делом. А все остальное вертится вокруг него. Держите свою лампочку, мадам. Кто следующий?
Его слова поразили меня, хотя их содержание было очевидным. Помню, я задумался над ними – и больше ничего не слышал и даже не рассматривал сопутку, эти странные предметы, окружавшие меня. В первый раз я подумал: как было бы здорово остаться, побыть
