перешли в недовольное ворчание.
В толпе поднялись новые, более громкие голоса – так распускаются после дождя цветки растения под названием «сердце изменника».
– Пошел ты со своей великой и благородной истиной!
– …Аннурская свинья…
– Домбанг никому, кроме Троих, не кланяется.
Посланец – Валака Ярва – кивнул, словно ждал такого взрыва, словно видел в собравшихся на мосту людях замороченных глупой сказкой детей. Он поднял руку.
– Трое достойны вашего поклонения, но они – не всё! Владыка содержит в себе Троих, и он выше их, шире их. Потому он и зовется Первым. Ваши боги перед ним – как луна перед солнцем. Он грядет, люди Домбанга, и вы увидите, что он подобен тем, кого вы чтите, но сильнее их, быстрее, мудрее, больше!
– Надо его вытащить, – сказала Бьен, взяв Рука за локоть.
Рук взглянул на нее:
– Как ты думаешь его вытаскивать?
– Не знаю, – ответила она, проталкиваясь вперед, – но еще десять фраз, и язык ему прибьют гвоздями к перилам.
Прибитый к перилам язык при таких обстоятельствах можно было бы счесть благоприятным исходом. Во время чисток Рук видел, как с аннурцев сдирали кожу, привязывали к мостовым опорам и оставляли ждать прилива, резали на куски на приманку для крокодилов. Бывали вещи похуже, чем лишиться языка. И, судя по изменению настроя толпы, их недолго было ждать.
Не только Рук с Бьен проталкивались к перилам. Люди на мосту слились в тулово огромной змеи, мало-помалу охватывающей свою жертву. Этот идиот только потому был еще жив в распаляющейся толпе, что никто не собрался с духом нанести первый удар. Толпа держится, пока не сорвется. А уж тогда она не знает удержу.
– Подвинься, – покрикивала Бьен, пробиваясь вперед. – С дороги!
Жилистый коротышка – по одежде судя, рыбак – раздражено зыркнул на нее:
– В очередь! Здесь каждому нужен клок от выродка.
«Не каждому», – угрюмо подумал Рук.
Он как можно мягче поднял рыбака и, морщась от боли в ребрах, переставил в сторонку.
– Эй! – выкрикнула Бьен, оказавшись всего в нескольких шагах от перил. – Эй!
Она замахала руками над головой.
Валака Ярва повернулся, встретил ее взгляд и кивнул, как кивают просительнице. Он будто не замечал разгорающейся в толпе злобы и думать не думал об уготованной ему жестокой смерти.
– Спускайся! – Бьен махнула на мост. – Тебя убьют!
Рук, сдержав проклятие, ухватил женщину за плечо.
– Ничего не выйдет, – понизив голос, зашептал он. – Поздно. Ты сегодня уже спасла одного идиота.
– Любите кротких… – выпалила она, отбросив его руку.
– Нашла кроткого! Торчит голым на перилах и вопит на весь свет, что служит величайшей и святейшей в мире цели.
– Любите тех, кого мир осыпает ненавистью, отвергает и гонит…
– «Гонит» –
