style="font-size:15px;"> – Это не жертва, – покачала головой Бьен.
– Почему еще? – Лупила вдруг угрожающе понизил голос.
– На что богам вынесенный на берег труп?
– Когда я был мальчишкой, – заговорил Лупила, – мой отец годами откладывал монетки. Десять лет? Двенадцать? Пятнадцать? Он копил с моего рождения, выгадывал на еде, до дыр изнашивал одежду, а все почему?
Рук догадывался. Любая история, если проследить ее до конца, ведет к одному и тому же.
– Чтобы купить раба. Бледнокожего аннурского мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати. На эти деньги отец мог бы снять нам новое жилье. Мог бы отправить нас с братом в аннурскую школу у Горшка. Мог бы купить лекарство от убивавшей мою мать легочной гнили, но не купил. Он купил раба, нанял лодку, отвез раба в дельту, перерезал ему горло и свалил в воду. Он сказал, что теперь Трое благословят нас. Я тогда впервые в жизни увидел его улыбку. Он сказал, что это большая жертва. Он потратил все, что имел. Рисковал быть повешенным аннурскими захватчиками. – Лупила склонил голову к плечу, прищурился на Бьен. – Скажешь, богам это было не нужно? Ты назовешь моего отца дураком?
– Где он теперь? – спросила Бьен. – Твой отец.
– Умер. – Лупила отвел глаза. – Раздавило плотами.
– Не похоже, что боги услышали его молитвы, – отрезала Бьен.
– А может, это потому, – ответил Лупила, взяв ее за шею, – что он мало пожертвовал?
Глядя на них, Рук почувствовал, что и у него перехватило горло.
Побои он мог перетерпеть. И даже свою смерть, если так нужно Эйре. Чего он не мог, это оставаться на коленях, когда убивают Бьен. Даже ради богини любви.
– Зря ты… – тихо заговорил он.
Вопила дал ему затрещину, но и сам смотрел с тревогой.
– По-моему, не дело бить девчонку, – заговорил он и дернул Рука за татуированное запястье. – Этот – тухлоед, а она просто…
– А она просто защищает тухлоеда, – угрюмо ответил Лупила. – Его защищает, а над моим отцом насмехается.
Бьен пыталась ответить, но плотовщик слишком крепко сжал ей глотку. Она кое-как тянула в себя воздух, но ее темная кожа покрылась болезненной синевой.
– Пожалуйста, не надо, – проговорил Рук. – Твой друг верно сказал: она тут ни при чем.
– Теперь при чем. – Лупила махнул рукой на мост. – Сколько народу мимо нас прошло?
Рук промолчал. Лупила, отвлекшись, ослабил хват. Прямо у него за спиной у перил стояли большие стальные клещи, какими цепляют бревна, – длиной в руку, со страшенными крючьями на концах. Крючья впивались в свежую древесину, и нетрудно было вообразить, что случится, если вогнать их в глаз. Нетрудно было вообразить, как скорчится человек, как брызнет горячая кровь, как тело обмякнет в смертной судороге.
Рук мог это не только представить. Он мог вспомнить.
– Сотни людей, – сам себе ответил Лупила. – Сотни прошли мимо, не сунув носа не в свое дело.
Бьен выкатила глаза. Губы раздулись. Она слабо
