корабль в Архангельск ото льдов,От полюса, где мир весь замерзает.
Ольга.
А как зашел он в Ледяное море?
Рыбак.
То английский купеческий корабль.
К Архангельску он первый раз заходит.
Алексия.
Ой! Люди где не будут из наживы!
Ксения.
Теперь от мира никуда не скрыться.
Рыбак.
Да это новость малая, а вот что:
Молва другая по свету прошла…
Алексия.
Что? Что?
Ольга.
Скажи, пожалуйста, скорее.
Рыбак.
На свете появились чудеса:
И мертвецы, встают и оживают.
Ольга.
Как так?
Рыбак.
А вот как: Дмитрий-то царевич
(Тужили лет шестнадцать, говорят,
По нем по мертвом) – он теперь воскрес
И в Польше объявился.
Ольга.
Жив царевич?
Марфа (подходит).
Мой сын!
Ольга.
Скрепися! Сердце удержи,
Пока все сестры не слыхали вести.
Алексия.
Царевич Дмитрий!.. Да его убили:
Он в Угличе погиб среди пожара.
Рыбак.
Вишь от огня и полымя он спасся;
Его укрыли, приютив, монахи;
В монастыре подрос и появился,
Как, значит, время самое пришло.
Ольга (Марфе).
Царица! Ты дрожишь и побледнела.
Марфа.
Я знаю, знаю: это только греза!
Но так еще малейшая надежда
И страх меня тревожат, что невольно
Трепещет сердце.
Ольга.
Отчего же греза?
Послушай… Даром не идет молва.
Рыбак.
Как даром! Да ведь дело-то какое:
На нас Литва поднялася, поляки.
Царевич в град престольный свой грядет!
Марфа дрожит всем телом и должна опереться на Ольгу и Алексию.
Кceния.
Да говори ж ты, говори, что знаешь!
Алексия.
Да ты скажи, откуда эти вести?
Рыбак.
Я разве лгу? Ведь грамота царева
Давно пришла, и нам читал посадник
На городу, на сходке вечевой,
А писано, что, слышите, обманщик,
И нам тому обману бы не верить!
А мы-то верим. Коль была б неправда,
Так… Что уж тут!.. Царевич не солжет.
Марфа.
Так оттого мне сердце защемило?
Ужель оно так слушается мира,
Что слух пустой его тревожить может?
Шестнадцать лет оплакиваю сына —
И верю сразу, что он жив еще.
Ольга.
Шестнадцать
