не шло. Нынешняя зима в этом плане представлялась Эми особенно тягостной: ей приходилось ходить в школу в платье из блекло-лиловой ткани в жёлтый горошек. Будь у Эми более сварливый нрав, она умерла бы с тоски от убогости платья, лишённого даже отделки.
– Одно меня утешает, – сказала она по этому поводу Мег. – Даже когда я плохо себя веду, мама не имеет привычки укорачивать мои платья. А вот мать Мери Парк, стоит ей набедокурить, укорачивает платье до колен. Бедная Мери в такие дни не ходит в школу. Когда я думаю о такой дегерадации (так Эми произносила понравившееся ей умное слово «деградация»), мне становится легче.
Для Эми не было большего авторитета, чем Мег, к Мег обращалась она за советом и поддержкой. А у Бет самые доверительные отношения сложились с Джо, хотя и по характеру, и по склонностям Джо была полной противоположностью Бет. Только Джо робкая, застенчивая Бет поверяла самое сокровенное и, что удивительно, оказывала немалое влияние на свою безалаберную сестру. Конечно, Мег и Джо и друг для друга немало значили, но каждая пестовала свою младшую сестру. Это было что-то вроде неосознанной игры в дочки-матери, с той только разницей, что место давно заброшенных кукол теперь заняли для Джо – Бет, а для Мег – Эми.
– Расскажите мне что-нибудь, – попросила Мег, когда вечером все уселись за шитьё, – у меня был такой унылый день.
– Тётушка сегодня выкинула забавный фортель. Всё окончилось прекрасно, и теперь я могу рассказать вам об этом, – начала Джо, обожавшая всякие смешные истории. – Я читала ей этого зануду Белшема, читала монотонно – так тётушка быстрее засыпает. Тогда я достаю свою книжку и читаю как сумасшедшая, пока она не проснётся. Но сегодня и меня вдруг стало клонить в сон. Я так громко зевнула, что тётушка спросила, не собираюсь ли я проглотить книжку. Я за словом в карман не полезла и ответила, что могла бы, знай наверняка, что избавлюсь от неё навсегда. Тогда тётушка начала читать мне длиннейшую нотацию и перечислила все мои грехи. Эта нотация вконец её измотала, и она сказала, что немного помолчит, а я пока должна обдумать её слова. Я обещала, и она успокоилась. Должна вам заметить, старушенция моя если засыпает, то всерьёз и надолго. Её и пушками не разбудишь. И вот когда я увидела, что тётушкин чепец склонился вниз, – ну просто георгин на стебле, и только! – я вытащила из кармана «Векфилдского священника» и стала читать, одним глазом поглядывая на тётю. Но тут попалось очень смешное место, помните, где все шлёпнулись в воду. Я не выдержала, захохотала, и тётя проснулась. После сна она сильно подобрела и велела мне дочитать ей вслух «Векфилдского священника». Она объявила, что желает посмотреть, что за легкомысленное чтение я предпочитаю полезному и поучительному Белшему. Я старалась читать как можно лучше, и, знаете, ей так понравилось, что она сказала: «Что-то я, милая моя, не очень понимаю, о чём идёт речь. Давай-ка начнём с самого начала». Я начала сначала и уж постаралась повыразительнее прочитать про семейство Примрозов. Кроме того,
