по поводу оплаты?
– Их предварительные условия?
– Четыре платежа, аванс и три поэтапных транша.
– С каким распределением?
– Сорок процентов аванс и три платежа по двадцать процентов до сдачи в эксплуатацию.
– Ого! – брови Джулии взлетели вверх.
– Думаешь, что-то не так? – с интересом спросил Валетти.
– Я не специалист в области финансов и тем более не служба безопасности, – улыбнулась она. – Моё дело – подобрать интересный проект, а их проект был лучшим. Учитывая ещё стоимость его реализации, которая ниже почти на десять процентов, чем у ближайших конкурентов, то… – Джулия развела руки в стороны, давая понять, что альтернативы в общем-то и нет.
– Я понимаю, что ты не финансист и не карабинер, – с усмешкой заметил Луиджи. – Но мне интересно твоё мнение, ты ведь работала с русскими до этого, и не один раз. Фабио проверил подрядчика, репутация чистая. Платежи пойдут через Виргинские острова, что для такой суммы тоже привычно, никто не хочет платить лишних налогов.
– Боюсь, Луиджи, дело не только в налогах, – усмехнулась Джулия. – Видишь ли, в России, когда на счета фирмы приходит сумма в двести миллионов евро, у этой фирмы могут начаться сначала очень большие проблемы с правоохранительными органами, а потом могут появиться новые хозяева. В этой стране вести бизнес честно невозможно. Поэтому русские стараются работать через фирмы, не являющиеся налоговыми резидентами своей страны. Так спать спокойнее. – Она встала и снова подошла к окну. Задумчиво глядя на огни вечного города, она медленно проговорила:
– Я бы опустила сумму аванса до двадцати пяти процентов. Учитывая необходимые затраты для начала работ, этого вполне достаточно. Пятьдесят миллионов евро – это очень хорошие деньги.
Валетти любовался её фигурой, голосом, манерой говорить. В жизни каждого человека бывают мгновения, когда хочется нажать на паузу, ничего не делать и осторожно наслаждаться данным конкретным, отчаянно-хрупким моментом. Моментом, когда тебе невыносимо хорошо, не хочется шевелиться и говорить, хочется глуповато улыбаться и смотреть на предмет своего обожания, до приятного тумана в глазах. Когда тебе за сорок, а ему было уже далеко за сорок, ты становишься чувствительным и сентиментальным, вновь как в семнадцать романтичным и даже иногда влюбчивым.
Насладившись созерцанием Джулии в полной мере, Луиджи вновь вернулся к реальности:
– Знаешь, давно хотел тебя спросить, – он сделал паузу, тщательно подбирая слова, боясь её обидеть. – Тогда, в яхт-клубе, в Стокгольме… Я видел вы ссорились с каким-то мужчиной… Ты плакала, когда он ушёл… Кто он?
Валетти помнил, как сидел у окна в компании выпивших друзей, вокруг громко разговаривали яхтсмены, пьяно перекрикивая друг друга, весело хохотала компания норвежцев и какая-то группа играла блюз со шведским вокалом. Луиджи не замечал всего этого, он смотрел в окно, где, отчаянно жестикулируя, что-то возбуждённо говорила Джулия.
