в грудь и пытается отодвинуться.
Справедливое обвинение так-то… Но если бы я был раньше уверен, что она поняла, кому можно доверять, кому нет, точнее, даже не поняла, а почувствовала душой, я бы все ей рассказал и объяснил.
Однако Эйра продолжала держаться за то, что ей рассказывали там, где она раньше жила. И слушать их.
Не позволяю увеличить расстояние между нашими телами. Только не сейчас.
– Я никогда с тобой не играл, – прижимая Эйру к себе, говорю я. – Охотился немного… Да. Но тут я не смог отказать песцу, извини. Но я ни разу не обманул тебя и никогда не воспринимал тебя как игрушку. Ты слишком важна для меня.
– Тогда зачем, Керни, – всхлипнув, спрашивает она. – Зачем ты заставил меня все рассказать самой? Неужели я должна была вот так унизиться перед тобой?
Обхватываю ее лицо ладонями и заглядываю в темные, как ночь, глаза.
– Почему ты так это видишь, Эйра? – шепчу я и ласково провожу по щекам большими пальцами. – Для меня это не унижение, милая моя. Это раскрытие. Это честность. Это чуть ли не первый кирпичик к выстраиванию крепких отношений, основанных не только и не столько на притяжении тел. На доверии, на связи душ…
– Ты… я все это время думала… Я боялась…
Сочные, нежные губы Эйры дрожат, и я не могу устоять, легко касаюсь их своими. Она замирает, а потом расслабляется.
– Теперь же не боишься? – не отстраняясь, оставаясь на расстоянии вдоха от ее губ, говорю я.
– Нет, – выдыхает она, прикрыв глаза. – Но я все еще ничего не понимаю. Если ты знал, то откуда? И почему молчал?
Подхватываю Эйру, легкую, как пушинка, и кладу ее на кровать, подкладывая так подушки, чтобы было удобнее, а сам устраиваюсь рядом, опираясь на локоть.
– Что ты знаешь о тех, с кем ты жила столько лет? – начинаю издалека я.
– Я?.. – она закусывает губу и отводит взгляд.
Чуть поддев пальцем ее подбородок, поворачиваю к себе.
– Хочу видеть тебя, не стесняйся своих чувств. Мне это важно.
Эйра тяжело вздыхает и медленно кивает.
– Хорошо, – произносит тихо она. – Я… Думала, что что-то знаю. Но видимо, я сильно ошибалась.
Она жила с ними с самого детства и думала, что они оборотни. Но не такие, как мы. Я и мой народ в ее понимании были злыми и жестокими, не давали жизни людям в Керниолии. А ее “клан”, как она его называет, был самым лучшим и справедливым. Ей настолько запудрили мозги, что она не замечала элементарных вещей.
– Ты не думала, почему у вас в деревне не рождались дети? – намекаю я ей.
– Почему не рождались? Были у нас дети…
– От ваших мужчин?
Тут она задумывается. И правильно делает.
– Нет… На моей памяти это всегда были те, кого приводили наши жрецы или главы… – Эйра удивленно хлопает глазами. – Из таких же разоренных деревень, как наша.
– А потом вспомни, что было дальше…
– Их…
