style="font-size:15px;"> – Что сделал Парра, захватив лидера мятежников? – тихо спросила она. Эйден поежился, увидев в её глазах холод. – Ты читал?
– Да, Бронвен. Парра захватил Канамо Хейфитца после битвы на Ларахских полях. Он отправил в лагерь мятежников посла, но каграды прислали обратно только его голову. За это Парра взошел на стену замка и повелел…
– Говори, – подтолкнула его Бронвен. Эйден поморщился. «Житие великого Парра» всегда давалось ему сложно. Иногда его начинало тошнить от книги, настолько ярко там были описаны некоторые моменты.
– Он повелел поставить на стене большой столб, к которому привязали Канамо Хейфитца, а потом… Бронвен…
– Говори! – прошипела сестра, наклонив голову. – Как ты дела собрался вести вместе с отцом, если блюешь и падаешь в обморок от простой книжки.
– Он… Он снял с Канамо кожу. Заживо.
– Верно. Перед кем?
– Перед мятежными каградами. Канамо не сдержался и закричал, но Парра продолжал истязать…
– Истязать? – приподняла бровь девушка.
– Прости, Бронвен. Я ошибся. Не истязать, а показывать каградам свое величие.
– Дальше.
– Сняв кожу, Парра принялся отрезать от тела Канамо куски мяса и тут же бросал их вниз.
– А Канамо? – улыбка тронула бледные губы Бронвен. Эйден потупился, вздохнул и тихо ответил.
– Он был жив все это время. Великий Парра славился умением свежевать людей так, что они оставались в сознании, пока ему это было нужно. На последнем издыхании Канамо испросил у Парра милости и получил её. Ему… ему отрезали голову.
– Верно. А утром к великому Парра явились лидеры мятежников и склонили колена. Парра изгнал их из Эрении, но то было давно. Сейчас Кагра, наравне с островами Гастана и Алией вошла в состав империи Эренвальд.
– Бронвен? – тихо окликнул сестру Эйден, когда девушка поднялась и направилась к выходу из спальни.
– Что?
– Почему ты меня так ненавидишь?
– Ненавижу? – снова легкая улыбка появилась на бледных губах. – Ненависть – это чувство. Такое же, как любовь. И ненависть, как и любовь, нужно заслужить. Спи. Скоро ты перестанешь мозолить мне глаза и уедешь с отцом в Ларах.
– «Хорошо бы», – подумал Эйден и облегченно вздохнул, когда Бронвен покинула его комнату.
Утром из Лараха вернулся отец. Он вернулся во главе пяти тяжелых телег, которые тянули выносливые алийские жеребцы. Эйден первым выскочил на улицу и, подбежав к улыбающемуся отцу, спрятал лицо у того на груди. От дорожного костюма пахло кислым потом, вином и пылью дорог, но Эйдену этот запах был на удивление приятен. Как и прикосновение тяжелой шершавой ладони к щеке.
Подняв голову, Эйден улыбнулся, но улыбка вышла грустной. Отец постарел, на суровом лице пролегли глубокие морщины, а во взгляде смертельная усталость. Но он не оттолкнул
