даже не знает меня!»
Но он промолчал, сдержался. А тетка снова заговорила. В ее голосе звучала обида.
– Беднякам никогда не везет. А мальчишка хорош. Прямо цветок ириса. В мать уродился…
– И где она, красавица сестрица твоя? Семь лет как в могиле. И, думаю, это для нее лучше. Осенью Йири отсюда уйдет. Не смотри так сердито. Я не выгоняю сиротку из дома. О себе ты заботишься, а не о нем. Трудно будет – так выдержит. Может, где и найдет свое счастье…
Тетка что-то пробормотала в ответ, но Йири не слышал. Он отбежал подальше от двери, сел на тропинку, обхватил колени руками. Зачем они так о Лин… Она ведь еще так мала – какие ей женихи? А когда вырастет… Да пусть бы хоть десять раз ее выдали замуж, лишь бы не увозили. Она – как фея этих лесов, ее нельзя забирать!
Внезапно он испугался, что Лин уже не живет на озере. Он вскочил и, не разбирая дороги, помчался к горбатому мостику.
На мостике не было никого, только стрекозы вились над водой. Мальчик вцепился в перила, отчаянно глядя на высокую ограду дома. Как узнать там ли она? Заберешься – сочтут за вора. Нельзя! Плохо придется всей семье.
Йири ждал долго. Так и не дождавшись, не углядев никого из слуг – расспросить, – побрел домой. Встретили его не слишком-то ласково; впрочем, потом тетка смягчилась.
– Вот подарочек оставила родная сестра! И как тебя в раннем детстве длинноносый оборотень не забрал!
Вскоре в жизни мальчишки случилась неожиданная радость. Йири любил рисовать, и, хотя такую роскошь, как бумага, тушь и краски, родные предоставить ему не могли, он находил замену в угле и древесных срезах. Рисовал то, что видел – во сне или наяву. Ветви в цвету, траву, поникшую под дождем, рваную паутину среди упругих стеблей. Или играющих в мелком снегу детенышей лесовика – юо…
Дальний родич тетки, проездом заглянувший к ним, был мелким чиновником и ровней деревенскую родню не считал. Однако Йири пришелся ему по душе – и он оставил мальчишке в подарок немного бумаги и две коробочки дешевой цветной туши – настоящей, не чета блеклым деревенским красителям. Кисть Йири смастерил сам из конского волоса. Теперь рисунки мальчика были трехцветными – зеленый и красный причудливо смешивались с черным углем. Тетка привычно ворчала, когда видела племянника с кистью в руках, и она же первая бурно восторгалась простыми рисунками Йири. Они были во многом неправильны и неуверенны, но в них жила своеобразная прелесть, невесомая, как метель лепестков весной.
К тому же мальчишка нашел способ доставить радость младшим детям – теперь он раскрашивал вырезанные из дерева игрушки в яркие цвета. Лето было счастливым, летело как песня. Если бы не осень, которая подходила все ближе…
Когда месяц Журавля, анна-и-Хита, тронул листья огромных ясеней желтым крылом, Лин привычно взбежала на мостик, любуясь ладошками поздних кувшинок. Пара слуг скучала невдалеке, коротая время за игрой в кольца. Бросив взгляд влево, девочка замерла. Возле перил лежала искусно вырезанная из дерева цветущая ветка сливы. Лин
