(Я не знал, что боль может вызывать бред, но все оказалось именно так.) Затем мне в мозг ударил дилаудид[3] (лично я считаю его лучшим из лекарств и наркотиков в этом диком мире), и я ненадолго пришел в сознание.
Врачи сообщили, что мне срочно нужна операция… и вдруг ко мне в палату ворвались все медсестры, которые только были в штате Калифорния. Одна из них повернулась к Эрин и отчетливо сказала: «Готовимся бежать!» Эрин оказалась готова к такому повороту событий, и мы все вместе побежали – ну, или точнее, они побежали, а меня на большой скорости повезли в операционную. Эрин попросили уйти оттуда всего через несколько секунд после того, как я сказал ей: «Пожалуйста, не уходи…» Потом я закрыл глаза, и они не открывались в течение двух недель…
Да, вы правы, дамы и господа: я оказался в коме! (А куда, интересно, подевались те уроды из рехаба, которые пытались остановить нашу машину?)
Первое, что произошло, когда я впал в кому и стал дышать через трубку, – так это то, что блевотина, накопившаяся во мне за десять дней, попала прямо в легкие. Легким это не очень понравилось – фактически они у меня мгновенно воспалились. А после этого у меня произошел разрыв толстой кишки. Повторяю для тех, кто не догнал: толстая кишка у меня лопнула! Конечно, меня и раньше не раз обвиняли в том, что я полон дерьма, но на этот раз это была истинная правда.
И я очень рад, что доказательств этого я не увидел.
В тот момент я был почти уверен, что умру. Что это было? Мне не повезло, что произошел разрыв толстой кишки? Или наоборот – мне повезло, потому что это произошло в той единственной палате Южной Калифорнии, где с этим можно было хоть что-то сделать? В любом случае теперь мне предстояла семичасовая операция, которая, по крайней мере, давала всем моим близким достаточно времени, чтобы добраться до больницы. И каждому из тех, кто добирался до больницы, врачи сообщали: «У Мэттью есть шанс пережить эту ночь. Два процента».
Все люди так волновались, что некоторые из них падали в обморок прямо в вестибюле больницы. Увы, мне придется прожить остаток своих дней, зная, что в числе прочих свидетелей эти слова слышала и моя мать…
Я пролежал в операционной минимум семь часов, будучи уверенным в том, что больница сделала все возможное, чтобы моя семья и мои друзья отправились домой на ночь, чтобы немного отдохнуть, пока подсознание боролось за мою жизнь среди скальпелей, трубок и крови.
Спойлер: я пережил эту ночь. Но худшее было впереди. Моей семье и друзьям сказали: единственное, что может на какое-то время продлить мне жизнь, – это аппарат экстракорпоральной мембранной оксигенации / Процедуру ЭКМО часто называют «Аве Мария», имея в виду, что это последняя отчаянная попытка спасти человеку жизнь. Достаточно сказать, что за ту неделю в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе было переведено на ЭКМО четыре пациента, и все они умерли.
Еще больше усложняло ситуацию то, что в больнице Святого Иоанна не было аппарата ЭКМО. Тогда мои врачи позвонили в Седарс-Синайский
Гидроморфон – наркотическое вещество класса опиоидов, производное морфина. Известен также как дигидроморфинон и продаваемый, в частности, под торговой маркой Dilaudid, используется для лечения умеренной и сильной боли. Как правило, длительное применение рекомендуется только при болях, вызванных онкологией. –
