Мой дом – бесконечность. Дмитрий Владимирович Щедровицкий

      У книг в многоцветном и вольном плену,

      Почувствовав сумрак и сырость,

      Ты встал – и в оконную тьму заглянул,

      Но будущее не открылось:

      Страх тихо стекал по стеклу, словно клей,

      Судьбы заполняя бездонность,

      Но множество книг отразилось в стекле,

      И дождь заслонив, и бездомность.

      Не Кельна зубцы, не мечети Алеппо,

      Не солнца колонны, где Данте скорбел,

      Но город – кусок ноздреватого хлеба,

      Ты – люлька, надгробье, опять – колыбель…

      Не в силах исчезнуть и сбыться не в силах,

      Твой мир барабанный и громок, и пуст —

      Так ведьма тебя на костях замесила,

      И вжился январь в перемолотый хруст.

      Ты рухнул – как лист на попранье колесам,

      Грядущее время успевший проспать…

      Проходим вдвоем по мостам безголосым.

      Ты жив только нами, поющими вспять.

      Ловила скитальцев далекая Вена

      Стремглавьем небес – наподобье сачка.

      Порхал мотылек, по-дневному надменный, —

      Подвижная точка над «и» стебелька.

      И самые чуткие слышали: сумрак

      Густел, как Иисус ни старался Навин…

      И молча глядели в бассейнах и Луврах

      Печальные антики с телом живым.

      Что же нас тянет остаться в Стамбуле?

      – Розовый куст призывной.

      Это звезда, недоступная пуле,

      Взглядом следит за мной.

      Что окликает нас чаще и чаще?

      – Разве глухая сирень.

      Это монах, в наши души смотрящий,

      Не вставая с колен.

      Только жасмин сновиденьем продлится…

      Что не дает уцелеть?

      – Это к тебе обращенные лица

      Горьких прожитых лет.

      В широкой лодке перевозчик мертвых

      Везет сегодня одного меня,

      И желтый берег в шестигранных сотах

      Прошедшим пахнет, сладостью маня.

      Ужели, тело, ты – ладья Харона,

      И грустный ум плывет не первый год

      Вдоль берегов всемирного урона,

      В блаженной смерти одинок и горд,

      И все, кого я ненадолго встретил,

      Игрой тумана были на воде,

      И шепчет старец: «Нам не нужен третий,

      Мы и вдвоем – повсюду и нигде…»