Не такие, – говорит она уже тише. – Там были царапины. На стене.
– Царапины? В той камере пыток? – Адам не может скрыть покровительственных интонаций в своем голосе. Сейчас он потакает ей. Она это понимает, и ей это не нравится.
– Они были совершенно четкие, Адам. На самом виду.
– И ты никогда раньше об этом не упоминала?
– Нет. Это было не важно…
– Какая это была цифра?
– Двадцать. Два икса. Вплоть до…
– Выходит, просто черточки. Нацарапанные на стене?
– Да, но… – Она смотрит на него, прикусив губу. – Я не сошла с ума, – шепчет Ромилли. Выглядит она так, словно вот-вот расплачется, и он чувствует волну сочувствия.
– Я никогда такого не говорил! – Лицо его смягчается, тело расслабляется. – Милли, – мягко произносит Адам. – Это не он. Это какой-то другой псих. Он в тюрьме, ты же знаешь.
Она медленно кивает, вжимая переплетенные пальцы в колени.
– Вот, – говорит он, протягивая свою бутылку пива. – Лично мне помогает.
Ромилли слабо улыбается, берет ее, подносит к губам и делает большой глоток. Переводит дух и тут же прикладывается к бутылке еще раз.
Тут у нее в кармане пищит телефон.
– Это твой приятель?
– Наверное.
Достав телефон, она читает сообщение. Потом ставит пиво обратно на стол и встает, подхватывая пальто.
– Мне пора.
– Конечно. – Адам следует за ней к двери, наклоняется и открывает ее. – Сейчас ты оставишь все как есть. Договорились, Милли? – говорит он.
– Но…
– Прошу тебя. Это полицейское расследование. Я очень ценю твою… помощь. Но теперь предоставь все это мне. Пожалуйста.
Ромилли кивает. Он смотрит, как она идет к своей машине, опустив голову и понурив плечи. Ему жаль ее, и в самом деле жаль. Но, мать твою, это не имеет к ней никакого отношения! То, что тогда произошло.
Закрыв входную дверь, Адам возвращается в свой теплый дом. Смотрит на кухонный стул, усыпанный беспорядочной кучей бумаг, и вновь берет тот криминалистический отчет.
Он не помнит, чтобы читал его, – и она права. Там и вправду говорится о царапинах – римских цифрах рядом с дверью. Числах от двадцати до восемнадцати. Правда, всего жертв, как он помнит, было четыре, так что недостающее число семнадцать вполне может оказаться связующим звеном к новым убийствам – с шестнадцатого по двенадцатое. Пожалуй, стоит подумать об этом. Пожалуй…
Адам решительно качает головой. Нет. Нет, ни к чему. Это не одно и то же. И этот человек сидит в тюрьме. Пожизненно. Это совершенно исключено.
Совершенно, блин, исключено.
Раньше
Катастрофа случается сразу же после полуночи. Грохот с силой открытой двери, брякнувшейся о стену. Он лежит в постели
