с дядей? Я бы тоже обрадовалась, если бы вы с Женей тут, возле нас, обосновались. Женя хорошая девчонка. Она будет тебе прекрасной женой. Детишек нарожает с десяток, она вся в меня…
– Да не тараторь ты, как сорока, – говорит дед Афанасий. – Не бачишь, хлопец утомывся с дороги, ему не до твоих вопросов.
– Ты молчи, дед, я знаю, шо говорю. Я мать али кто? Это тебе все равно, вон вышел к дочке и даже в дом ее не позвал. А глядишь, может, она и задержалась бы на денек-другой и потом поехала, да вместе с цым молодым парубком. А может, тут, в Днепре, устроились бы?
– Цыц, Дунька! Шоб тебе язык отсох, зенки повылазили. Человек с дороги, а она тут причитать да приставать начала. Шоб ни слова больше, сказано тебе!
– Я приехал на учебу, тетя Дуся, а с вашей дочкой познакомился в поезде. Она такая добрая, сама предложила остаться у вас на одну ночь. Завтра я обязательно найду квартиру и уйду от вас. Дай ей Бог встретить таких же людей, как она сама.
– Бога не забываешь, молодец! А что касаемо Жени, так бы сразу и сказал. Дай мне свою авоську, чижело ведь тебе все тащить на горбу, да еще в руке, – говорит тетя Дуся и вырывает авоську у Вити.
Наконец домик, крытый соломой, оштукатуренный глиной и побеленный известью, с одним окошком, на окраине города.
– Ты будешь спать во дворе, на соломе под абрикосами, – говорит дед Афанасий. – В хате мы положить тебя не можем: негде. Погода теплая, дождя не ожидается, отдохнешь как следует в соломе. Чумайдан поставь у окна, никто не тронет, документы, деньги храни при себе.
Витя зарылся в солому, устремил взгляд в небо, любуясь мерцающими звездами, и вскоре крепко заснул. Утром, когда было уже десять часов, он проснулся от щекотки под носом. Когда открыл глаза, перед ним стояла на коленях молодая девушка и тоненьким стебельком, раздвоенным на конце в виде усиков, тихонько водила под носом.
Витя схватил ее за руку:
– Ты кто такая?
– Я младшая дочь Афанасия. Вставай, вот тебе молоко и хлеб, перекуси. А то, небось, проголодался с дороги. Абрикосы ешь сколько хочешь, у нас полно тут.
Она улыбнулась радостной улыбкой, обнажив белые ровные зубы. Ситцевое платье туго опоясывало ее фигуру, четко выделяя маленькие, едва заметные шары ниже ключиц. Светлые волосы ниспадали на плечи густой волной, ноздри носика слегка расширялись, когда она черными как уголь глазами пожирала незнакомца. Витя глядел на нее и любовался, прекрасно понимая, что у нее есть все то, что у его любимых героинь из произведений Толстого, Диккенса, Мопассана. А то и больше.
– Как тебя зовут, красавица?
– Алла. А правда, я красивая?
– Сколько тебе лет?
– Скоро пятнадцать. А вы мне нравитесь, я долго стояла, смотрела на вас спящего, а потом решила пощекотать соломинкой под носом. Это так интересно. Вы поворачивали голову, шлепали себя ладонью по губам, думали: «Муха ползает». Хи-хи-хи! Идем на Днепр, искупаемся. Если набредем на безлюдное место, я лифчик
