особо не помашешь, особенно обычной. Один промах, и сначала перерубят древко, а потом уже самого молотобойца.
Поэтому я возлагал большие надежды на спасённую невольницу. Шлюха из неё вышла так себе, раз её решили списать в утиль. Так может, она в чём-то другом хороша? Некоторые шрамы на её теле выглядят как типичные порезы от клинкового оружия. Работорговцы же предпочитают наказывать своих подопечных палками и плетьми, отметины от них совсем другие. У меня у самого спина была рассечена вдоль и поперёк, хоть в крестики-нолики играй. До сих пор некоторые полосы остались, чёрт знает почему. Где-то раны рассасываются вообще без следа, а где-то надолго остаётся рубцовая ткань. Видимо, издержки экстренного заживления.
Спасённая шечка как раз пришла в себя, пока я занимался бухгалтерией. Мы обмотали барышню парочкой тряпок в районе бёдер и груди, чтобы не смущать Сторка, а вот связывать не стали. Поэтому система наконец-то решила, что она беглая, и высветила её кличку – Доска. С такой ребристой фигурой, скорее всего, имелась в виду стиральная. С выпуклостями у неё как раз полный порядок, а гладких мест на теле не так уж много.
Очнувшись, бывшая рабыня резко вскочила на ноги, но её тут же повело, вынудив опереться о стену. Как назло, девчонки ходили по делам, а Сторк с Хрустом мало чем могли помочь. Поэтому пришлось утихомиривать её самостоятельно.
– Итак, она звалась Доскою… – оторвавшись от папируса, поприветствовал я её нарочито спокойным голосом. – Доброго утречка тебе. Давай потише, тут народ отдыхает.
Шечка бросила быстрый взгляд в сторону раненых, а затем знакомым жестом пошевелила запястьями. Так делают те, кто долго носил рабские браслеты и уже успел привыкнуть к их весу. Когда он пропадает, возникает чувство небывалой лёгкости. Будто взмахнёшь чуть сильнее и ненароком взлетишь.
На её исхудалом лице с множеством костяных наростов проступило явное изумление. Всё-таки физиология у нас очень схожая.
– Поздравляю, ты свободна, – подтвердил я её догадки. – Только в обморок от счастья не падай. И ещё ни в коем случае не трогай трубку в горле. Оно у тебя сломано, и врач помог тебе дышать. Не бойся, это временно. Как заживёт, сможешь снова есть, говорить и всё остальное.
Доска осторожно, буквально кончиками пальцев, ощупала свою шею, на которой по-прежнему темнел след от удавки. Коснувшись трубки, она тут же отдёрнула руку, поморщившись от неприятных ощущений.
– А теперь слушай меня очень внимательно, Доска. У тебя сейчас ровно два пути. Первый находится вон там, – я кивнул на задвинутую дверь сарайчика. – Мы в Чёрном районе, держать тебя против воли никто не собирается. Иди куда хочешь. А вот второй путь – это стать одной из нас, наёмницей. Но в таком случае ты больше себе не принадлежишь. Мне нужно полное подчинение, до последней капли крови. Подумай хорошенько, готова ли ты к такому.
Шечка размышляла ровно полторы секунды, даже не покосившись в сторону выхода. Затем
