прозрачный колпак. Много воздуха и света внутри. Машина плавно поднялась вверх, на уровень, о существовании которого снизу даже не догадываешься. Отсюда были видны разветвления тоннелей для этого вида транспорта. Наш вагончик нырнул в один из тоннелей и помчался. Никасу было очень любопытно наблюдать за меняющейся обстановкой за бортом. Он комментировал всё, что видел восторженными восклицаниями.
Мы вылетели в космос и поплыли над освещёнными далёким солнцем стенами станции.
– Ноть? – решил Никас из-за черноты космоса.
– Здесь всегда ночь, – погладила его по голове Айрис.
Мать с отцом вертели головами, не скрывая удивления. Посмотреть было на что. Серебристая в лучах солнца поверхность станции, испещрённая различными надстройками, делающими её похожей на искусственную планету. Наш вагончик нёсся над ними, но некоторые, особенно высокие, облетал стороной. Кроме нас, пунктирными линиями других маршрутов неслись сотни таких же транспортных средств. А над нашей головой фиолетовым пятном светилась газовая туманность. Дважды величественно пролетали большие космические корабли, следующие к стыковочным узлам.
– Вот мать, теперь нас можно считать космонавтами, – похлопал её по плечу отец. – День космонавтики наш праздник. А кстати, почему здесь нет невесомости?
– Её здесь не может быть, потому что мы находимся близко к поверхности станции, являющейся источником гравитации. Могу сделать силу тяжести естественной, какой она должна быть. – Вестлина покумекала в нейроинтерфейсе, и стало легко. – Попросите Никаса попрыгать.
Я поставил сына на ноги в проход между сиденьями. Он никак не мог взять в толк, почему он так необычно себя ощущает.
– А ну-ка, сынок, прыгни вверх, – предложил я ему, страхуя за штанину.
Никас присел и оттолкнулся вверх. Обычно, при нормальной гравитации, ему не удавалось оторвать носки от пола, а тут он подлетел на полметра вверх. Я поймал его, иначе он просто свалился бы на пол, потеряв с непривычки равновесие. Он удивился и попросил прыгнуть ещё раз. Вместо этого я бросил его на руки Айрис. Она поймала и легонько подкинула вверх. Никас взлетел под самый потолок, но не достал. Он заливался смехом, не осознавая причин внезапной прыгучести. Он прыгал возле меня, деда, обеих бабок и непрерывно хохотал.
– М-да, Гордей, чувствую, на станции ему будет веселее. Это тебе не собачьими какашками на газоне кидаться.
– Пусть растёт и там и тут. Чем раньше для него станут естественными обе среды, тем легче ему будет определиться, какая больше по душе. А нам не надо ждать, когда вдруг мы останемся одни, а работать над следующими проектами. Мы с тобой единственные дети в семье, и пора прекратить эту порочную тенденцию.
– Ты хочешь превратить меня в инкубатор?
– Он хочет всех заставить размножаться, – встрял отец. – И даже нас матерью, – поведал он Вестлине.
– Да? – Тёще стало неловко за его болтливость. – Почему бы и нет? Дети – это так прекрасно в любом возрасте.
– Никого,
