самое и с поэзией, кстати. Сочиненный стих стоит больше заимствованного.
Если бы кто-нибудь дарил мне стихи и рубины! Я склонила голову.
– Моей матери больше всего нравился рог краснорогого оленя. Отцу потребовалось двенадцать часов, чтобы выследить то животное.
– Настоящая любовь – редкость, потому и то, что ее показывает, тоже должно быть редкостью. Если бы шли дожди из золота, оно ничего бы не стоило, как песок.
– Но у вас все есть, мой шах. Так каков бы мог быть дар, достойный вас?
Он усмехнулся:
– Вероятно, минута покоя. Возможность посидеть на песке под звездным небом. – В его вздохе слышалась ностальгия. – Я не так уж от тебя отличаюсь. Моя мать происходила из дикого пустынного племени, обитавшего недалеко от Святой Зелтурии. Когда я родился, отец отправил меня жить к ним, чтобы я не рос мягкотелым. Кажется, будто в Пустоши ничего нет, но мы там выживали неделями на нескольких глотках воды. Я не видел Кандбаджар, пока мне не исполнилось двенадцать. – Шах улыбнулся, словно погружаясь в счастливые воспоминания. – Хочешь показать мне свою любовь? Отправь меня обратно туда, в то время.
– То, о чем вы просите, мне не под силу, – с улыбкой ответила я. – Впрочем, думаю, что могу обойтись и парой красивых туфель.
Шах жестом пригласил меня сесть на напольную подушку.
– Ты недооцениваешь себя, Сира. У тебя явно есть нечто большее, а иначе тебя бы здесь не было. Так скажи мне, что говорил твой брат?
Я села, скрестив ноги. Пришлось много умолять, чтобы брат согласился. Очевидно, я не была хорошим посредником, потому что мое первое предложение Джихану было и самым лучшим. Я видела, как простые люди торгуются на базарах, и они всегда просили сначала больше, а потом договаривались о компромиссе. Я решила быть такой же умной с Тамазом.
– Мой брат говорил, что они не уйдут. Либо вы им дадите то, что они хотят, либо они возьмут это силой.
– Если б я только знал, что им надо.
– Десять тысяч гектаров плодородных полей к востоку от Кандбаджара.
Тамаз пригладил острую бороду.
– Понимаю, зимы с каждым годом становятся все суровее. Мои шпионы в Пустоши говорят, что последнюю не пережил каждый десятый, и это лишь в южной части. Кстати, каганы на севере сражаются, чтобы получить юг, а каганы на юге – чтобы пробраться сюда. Отчаяние твоего брата понятно. Но давай опустим нереальные требования и перейдем к чему-то более разумному. Ты знаешь своего брата. Что он мог бы принять?
Я потерла подбородок, словно у меня тоже росла борода, и сделала вид, что глубоко задумалась.
– Зная своего брата, скажу, что он не принял бы милостыни. Потому он и представил все это как компенсацию за убитых торговцев. Силгизы не любят принимать подаяние. Им нравится торговать… или брать. Дайте им заключить честную сделку.
– И какую сделку?
– В Пустоши не идут золотые дожди, как здесь. Но там есть боевые кони, есть
