хочу предупредить. Пусть тебя и не раскрыли, но заметили.
– Заметили?
Выросло новое облако. По нему растянулись плачущие детские лица. Раздались крики, и внутри сверкнула молния.
– Избавь нас от искушения, – сказал кто-то на странном языке, которого я не знала, но каким-то образом понимала. – Научи нас лишь тому, что праведно.
Отцу, казалось, было все равно. Он повернулся ко мне:
– Тебя заметил маг, который будет носить все маски. Он считает, что идет путем праведности, но сильно заблуждается. Укрепи свой дух, дочь. Уничтожь все препятствия и врагов. И будь готова сделать все – абсолютно все, – чтобы он не забрал и твою маску.
Отец уже предупреждал меня о нем. Его звали Кева, и он проходил обучение в Зелтурии. Больше Отец ничего не сказал.
– Конечно, я все сделаю.
После того, что я вынесла, меня пришлось возить в кресле. Лекари говорили, что со временем я смогу двигаться, но время – это непозволительная роскошь. Я стремилась восстановить праведное правление Потомков – сейчас самое время, пока трон пуст. Отец велел уничтожить всех оставшихся врагов, главным из которых был Кярс, но я могла поступить мудрее. Я могла заставить предводителя гулямов Като сделать это вместо меня.
Вера прикатила меня в тронный зал. Като сидел на помосте у оттоманки шаха, в официальном наряде гуляма: шитый золотом тюрбан, сверкающие туфли с заостренными носами и простой кафтан с черным жилетом, отороченным золотыми листьями.
Перед ним выстроился меджлис – собрание визирей, ответственных за тот или иной вопрос. Главы государства теперь, когда шах мертв. На каждом был тюрбан с самыми замысловатыми узорами. Я оценила львов, марширующих по розовому тюрбану наместника Кучана. У каждого визиря на лице было написано замешательство и страх. И не без причины.
Смерть шаха – время печали и страхов. Я пропустила похороны Тамаза. Меня это не слишком волновало, но плакальщиц было трудно не замечать – его жена и наложницы громко причитали в своих башнях. Одна выла как демон, которого забивают до смерти. Все хотя бы изображали горе, хотя, уверена, многие печалились искренне.
Для некоторых смерть Тамаза оказалась радостным событием. Шах завещал своим приказчикам бродить по улицам и раздавать народу золото, шелка и фарфор. Даже мы, наложницы, получили свою долю. Правда, мне от золота было мало проку – я расплачивалась совсем другим.
– Многоуважаемые паши, я не любитель масляных речей, – сказал Като, прервав мои размышления, – поэтому позвольте сказать прямо. Тем, кто это спланировал, кто-то помогал. Кто-то из вас, – он обвел рукой всех присутствующих. – Пока мы не найдем предателей, работа меджлиса приостановлена.
Мудро, хотя и ожидаемо. Теперь визири, ненавидевшие Като, не могли действовать против него официально. Но это напоминало стрельбу из пушки по воробьям. Я не ожидала, что Като сделает эти заседания публичными, но решила, что он хотел показать свою преданность Селукам, а значит, чем больше зрителей, тем лучше.
Разумеется,
