бы самым подходящим вариантом. Вот только мне никто не позволит на ней жениться. Алина считает, что Анета когда-нибудь станет Высшей и будущей Матерью рода, поэтому её никогда и ни за что не отдадут в другую семью. У Алины такие планы были раньше, когда наша семья ничего собой не представляла. Она в то время планировала, что я женюсь на Анете, и наша семья вольётся в род Тириных. Сейчас мы стали слишком сильными для этого, и совершенно очевидно, что под Тириных мы не пойдём. Так что вопрос с женитьбой на Анете для меня полностью закрыт, причём даже не мной. Я ответил на твой вопрос?
– Как у вас, дворян, всё непросто, – озадаченно проговорила Дара.
– Подожди до того времени, когда сама получишь наследственное дворянство и будешь подбирать пару для своего ребёнка, – пообещал ей я. – Вот тогда сама посмотришь, как это непросто у дворян. Например, не думаю, что ты обрадуешься идее отдать свою одарённую дочку-дворянку в мещанскую семью.
– Я вообще-то сама из мещан, – задумчиво сказала Дара.
– К тому времени ты об этом начисто позабудешь, – пообещал я.
Глава 3
Люблю весенние вечера, когда воздух полон предчувствием чего-то нового и лучшего, что ожидает нас впереди. Не скажу ничего плохого про другие вечера, все они по-своему хороши. Чудесны осенние, пахнущие мокрой листвой и навевающие тихую грусть. Томные и душноватые летние тоже замечательны, и даже морозные зимние исполнены чуждого очарования. Но лишь весенние по-настоящему волшебны, когда в ещё прохладном влажном воздухе носится ощущение пробуждающейся жизни. Рождение, жизнь, увядание и смерть – извечный круговорот, в котором бесконечно кружится всё сущее, и начинается он с весны.
Мы медленно брели по узкой аллейке, держась за руки. Сквозь голые ветви был хорошо виден Волхов, по которому в Ладогу неторопливо плыли одинокие льдины из Ильмень-озера.
– Давай посидим, Кени, – Ленка махнула рукой в сторону скамейки.
– Ты не замёрзнешь? – спросил я. – Всё-таки не лето.
– Да тепло же, – помотала головой Ленка. – Ну если замёрзну, то скажу.
Скамейка была уже отмытой после зимы, и в самом деле не холодной. Ленка прижалась ко мне, а я её обнял и поцеловал.
– Кени, это же неприлично – целоваться с женой, как с девушкой на свидании, – хихикнула Ленка.
– Ну да, я извращенец, – признался я. – Ты ещё всей страшной правды про меня не знаешь – я ведь жену к тому же и люблю.
– Ты только в обществе это не ляпни, – засмеялась Ленка, – а то ведь и вправду подумают, что извращенец.
– Пусть думают, – я покрепче прижал её к себе.
Говорить совершенно не хотелось, и мы сидели молча, просто наблюдая за плывущими льдинами.
– Скажи мне, Кени, – вдруг спросила Ленка, – зачем всё это?
Я вопросительно на неё посмотрел.
– Не знаю как сказать, – вздохнула она. – Вот какая у тебя цель в жизни?
Я задумался. Никакого ответа в голову не приходило.
