Он любил меня и до странности завидовал моей свободе.
– Вы такой счастливый, Генри, – тихо сказал брат однажды после одного из визитов отца, когда тот превознес успехи Артура и небрежно кивнул остальным детям. – Никто вас не замечает. Их не волнует, что и как вы делаете.
«И поэтому он считает меня счастливчиком», – уныло подумал я.
– Вы вольны заниматься, чем вам угодно, – продолжил он, – выбирать, что нравится, браться за то, что подскажет вам воображение.
– Нет, – в итоге возразил я. – Так жить можете именно вы. Ведь за что бы вы ни взялись, вас все равно похвалят. А любые мои поступки могут назвать неправильными.
– Но разве вы не понимаете? Как прекрасна такая свобода… вы имеете право ошибаться! Как бы мне хотелось… – Вдруг смутившись, он умолк.
В тот чудесный день ранней весны, когда мы так откровенно разговорились, ему уже минуло пятнадцать, а мне – десять лет.
– Я хочу, Генри, чтобы вы помогли мне, – внезапно выпалил брат, меняя тему беседы.
– Как?
Меня озадачила его внезапная искренняя просьба.
– Вы такой ловкий… искусный наездник, – наконец произнес Артур. – Знаете, мне никогда… не нравились лошади. А теперь придется ехать верхом вместе с отцом встречать Екатерину, мою нареченную.
– Ну, когда она соберется сюда, вы успеете, пожалуй, разменять третий десяток, – усмехнулся я.
Всем было известно, что планы на венчание с Екатериной опять зашли в тупик.
– Нет. Ее приезд ожидается грядущей осенью. И мы сразу поженимся. Я знаю, что испанцы прирожденные наездники. Мать Екатерины, будучи беременной, скакала в битву на коне! А я… в общем, мне…
– Вам не хочется свалиться с лошади перед Екатериной, – закончил я. – Но, Артур, вы же ездите много лет, вас тренировали лучшие учителя. Чем же я могу помочь, если они не сумели?
«Он не любит лошадей, не чувствует их, – подумал я, – и тут ничего не поделаешь».
– Я не знаю, – с несчастным видом вымолвил он. – Если бы только…
– Изо всех сил попытаюсь быть вам полезным, – сказал я, – но если уж вам не удается верховая езда, то почему бы вообще не отказаться от этой затеи при встрече с Екатериной? Может, вместо того, чтобы гарцевать на лошади, вы удивите ее песнями или танцами?
– У меня нет ни голоса, ни грации, – мрачно заметил он. – Вот вы хорошо поете и танцуете, а я в этих искусствах не силен.
– Почитайте невесте стихи.
– Терпеть не могу поэзию.
На что же тогда он способен? Я задумался.
– Тогда заставьте петь и плясать шутов и снисходительно поглядывайте на их выкрутасы.
– Есть и еще одна сложность! Э-э… первая брачная ночь! – Его голос прозвучал выразительнее обычного.
– Ах. Ночь… – беспечно бросил я, изображая знатока.
Он слабо улыбнулся.
– По
