ответить, Орест исчез, поняв, что он сунулся не вовремя.
Орест уже успел привыкнуть к ежедневным получениям полтинника и сегодня почувствовал тоску его лишения.
Он находил это несправедливым, потому что, в сущности, ничем не провинился и желал восстановить справедливость, если не целым полтинником, то хотя бы частью его.
И за этой частью он отправился к Мане.
– Принчипесса! – подступил он к ней. – Не будете ли вы благосклонны выслушать мою нижайшую просьбу?
Маня продолжала шить, не обращая на него внимания.
– Не желаете разговаривать?.. Полагаете меня подонками общества?.. Но, принчипесса, в Писании сказано: «Блажен, кто и скоты милует».
Маня не удержалась и фыркнула.
– Что тебе надо? – спросила она.
– Двугривенный или хотя бы четвертак.
– Отстань, у меня нет!
– Принчипесса! Ложь не совместима с вашим достоинством, «Ищите и найдете!» Впрочем, я согласен и на гривенник!
Маня не тронулась с места.
– Принчипесса, вы поймите мои содроганья: я сегодня чувствую удар в руке, то есть такой удар, что желтого в среднюю без промаха – и вдруг из-за какого-то гривенника... должен пропасть на сегодня мой талант!
Кончилось тем, что Маня дала Оресту гривенник, и он отправился в трактир.
Всю эту сцену Саша Николаич слышал из своей комнаты, но и по уходе Ореста не показался в столовой.
Глава XIV
На другой день Саша Николаич продолжал дуться до самого обеда, но тут ему стало скучно.
За обедом случилось так, что Маня передала ему огурцы, а он взглянул на нее и поблагодарил.
Этого было достаточно, чтобы лед растаял и Саша Николаич, чувствовавший себя ободренным надеждой на возможное получение наследства, снова оказался в хорошем настроении.
За столом тотчас же завязался оживленный разговор, в котором даже Виталий принял участие, вставив к слову совершенно серьезное замечание, что уж у его подъезда должен стоять не обер-полицмейстер, а сам главнокомандующий.
Маня обходилась с Сашей Николаичем совершенно непринужденно и просто, как будто решительно ничего не случилось.
Саша Николаич, испытывая немного ощущение школьника, прощенного после наказания, особенно развеселился и засел в столовой, в ожидании той счастливой минуты, когда господин Беспалов пойдет спать и можно будет сплавить Ореста.
По счастливой случайности Беспалов заявил, что сегодня пойдет в баню, и действительно, ушел, взяв с собой узелок с бельем и веник под мышку.
Орест, едва лишь поле очистилось от «родительских элементов», как он называл это, подошел к Саше Николаичу и, не говоря ни слова, по своему обыкновению протянул руку за «таксой».
Саша Николаич поспешно вынул и дал ему полтинник.
Орест, поджав губы и подняв указательный палец, помотал перед своим носом:
– Ни-ни-ни!
