взгляд, я чувствую, что моё сердце сейчас остановится – в руках моей подруги папина фотография. Увидев, что я смотрю, она берёт её двумя руками… Я понимаю, что сейчас случится, и даже хочу кинуться, забрать, но почему-то не могу даже двинуться с места. А Светка медленно рвёт единственную папину фотографию, как будто разрывает пополам моё сердце.
Передо мной появляется улыбающийся папа, он раскрывает объятия, и я бегу, бегу, бегу к нему! Папа! Папочка! Я уже бегу, папочка!
– Что здесь про… – словно сквозь вату слышу я голос завуча, но это уже неважно, меня обнимают такие родные руки! Папа, папочка…
Глава первая
– Элька! Элька! – слышу я мамин голос, заканчивая натягивать на себя школьную форму. – Завтрак!
– Иду-у-у! – отвечаю ей, ускорившись.
Зовут меня Элеонора, но имя это длинное, потому просто Элька. Учусь я в школе, в последнем классе, скоро распределение у нас по специальностям. У кого Университет, у кого заводской цикл, а я очень в полицию хочу, по оценкам и статусу вроде бы прохожу. Мы – достаточно богатая семья – целых трое детей. Кстати, Диану и Маришу тоже поторопить надо, опоздают если, от училки так огребут, что неделю садиться осторожно будут.
Класс у меня последний, и со мной связываться опасаются, потому что бью я больно и без особых разговоров. Кстати, надо Светке из параллельного моську полирнуть, а то давно её не била, ещё отвыкнет, крыса болотная. Вот кому прямая дорога на завод – по развитию вообще в шаге от отбраковки застыла. Как только генконтроль с такой харей прошла?
Я сажусь за стол, поздоровавшись с мамой. Семья у нас полная, здоровая, так что вопросов к нам не бывает. Мама у меня героическая – всё-таки целых три раза допущена была в Департамент Оплодотворения! Правда, что там происходит, она никогда не упоминает. В детстве я её доставала вопросами, но потом запомнила, что, если хочу комфортно сидеть, то любопытство своё надо прикрутить.
Я и прикрутила, потому что боли совсем не люблю. Говорят, некоторых наказывают настолько часто, что это начинает нравиться. Как такое может понравиться? Не моё дело, да и врут, поди. На завтрак сырники, я приглядываю за младшими, чтобы ничем форму не закапали, а то… В общем, лучше без этого. Пусть привыкают к аккуратности, если подзатыльника не хотят. Они не хотят, по глазам вижу.
У меня длинные волосы – до пояса, как показатель статуса и положения семьи в обществе, но у младших – едва-едва до плеч, чтобы не мешали, да и маленькие они у меня ещё – третий класс всего. Их сейчас в школе не трогают, знают меня и боятся. Все боятся – от первого до последнего класса, именно потому, что умею и бить, и пакость какую могу сотворить так, что на меня и не подумают. Поэтому моих младших стараются не трогать, чтобы не накликать неприятности.
На дворе нынче четвёртое марта двести тридцатого года после Освобождения. Первым уроком у меня история, и если не хочу
