перекреститься. С домашнего киота на них с безразличием взирал лик печальной женщины с младенцем на руках. Нужны ли ей молитвы этих шальных людишек? Казаки не думали о том, что думает о них эта женщина. Они просто застыли перед ее печальным образом, словно деревянные истуканы.
– Ступайте уже, – проворчала Мнишек, – после покреститесь.
Казаки молча переглянулись между собой и вышли из избы. Двое поляков остались в избе.
– Никитка, – злобно пробурчал один из казаков, оказавшись на крыльце.
– Ну, – огрызнулся другой казак, приглаживая блестящую лысину.
– За что воюем-то? – сокрушаясь, произнес он. – А главное, за кого?
Пожилой казак хитро прищурился и крякнул:
– Тебе гроши новый царь платит, знай помалкивай. А ляхи, али еретики, али самозванцы, то дело второе.
Молодой казак поморщился, но все же согласился с товарищем.
Деньги-то новый царь ему отвесил, не обидел. Вот они, гроши, звенят в кошеле. Чего тут кручиниться?
– А пес с ними! – махнул он рукой. – Айда в хату.
Казаки медленно поплелись в противоположный конец сельца, где своей маковкой потянулся к самому Господу Преображенский храм.
– Ясновельможная пани, – склонившись, услужливо прошептал один из поляков, – нужно организовать вашу торжественную встречу с царем Димитрием. Вы должны при всем войске признать его как вашего законного супруга и государя Московии. – Поляки сомневались, что Мнишек признает нового самозванца. Их лица были напряжены.
– Этот? – Марина Юрьевна кивнула на кровать, где храпело пьяное тело Димитрия.
– Этот! – криво усмехнулись поляки. – Прости, царица, другого царя тебе не нашли.
Марина тяжело вздохнула и опустилась на стул.
Она осталась в этой жестокой варварской стране одна. Отец бросил ее под Москвой, сам вернулся в Польшу на службу к своему сюзерену Сигизмунду III.
– Велите убрать со стола, – прошипела она.
Один из поляков бросился из избы и кликнул кого-то из слуг.
– Сделайте, что велит царица, – распорядился поляк, – и убирайтесь.
Слуги принялись сметать со стола остатки попойки. Царь Димитрий мирно во все горло храпел на кровати. Бутылки со звоном летели в плетеные корзины, туда же отправлялись и остатки недоеденного мяса и пирогов. Стол быстро освободили и застелили зеленой атласной скатертью, что повергло Марину в некоторое недоумение. Откуда у этого голодранца атласные скатерти?
– Принесите бумагу и перья! – велела Мнишек.
Слуги, отвесив низкие поклоны, словно тени, выскользнули из избы. Бумага была хорошая, шведская, как и чернила, но сейчас не качество чернил и бумаги беспокоило новоявленную русскую царицу. «Письмо батюшке нужно составить тщательнейшим образом», – размышляла она, сидя на стуле с высокой спинкой. Очевидно, этот стул выполнял для нового царя роль трона.
«Письмо
