вышибить.
– Зачем вы это говорите… – потрясенно шевелю побелевшими губами. – Не надо…
– Даже думал какой-нибудь косяк с его стороны подстроить, чтобы вы разошлись. Но мне и мараться не пришлось. Он сам накосячил. А я думал, что остыну со временем. Но каждый раз, как он тебя в дом ко мне приводил, – мужчина поднимается и резко делает шаг в моем направлении, встает вплотную. Боже! – Я каждый раз мысленно себя на его место ставил.
– Прекратите! – пытаюсь выдернуть руку из его ладони, потому что он уже настойчиво пленит мои пальцы.
Горячее прикосновение… меня прошибает озноб от этого, я совсем растерялась. Это выше моего понимания. Хуже всего, что можно ожидать.
– Дашенька, – ещё сильнее понижает голос, налегает на меня, а я не могу вырваться, не могу закричать, ведь мама за стенкой, – ты роскошная женщина. Тебя сопля зелёная возле себя не удержит. Я тебе предлагаю честные отношения. Соглашайся.
– Вы женаты, – шепчу ему в губы. Он склонился надо мной, вцепился, как паук, и не позволяет даже отвернуться, не то что дёрнуться! Даже вздохнуть! Что происходит, я не осознаю. Это кошмар какой-то! Ему же лет сорок пять минимум, а то и шестой десяток! И седина опутала голову!
– Ну, жена – это статус, привычка, должность, – перечисляет будничным тоном. – Там больше ничего не осталось: одно название и штамп. А я для души хочу, Даш, – обводит костяшкой пальца овал моего лица, я лишь трясусь вся от его напора. И сделать ничего не могу. – Понимаешь?
– У нас с вами разница в двадцать лет. Если не больше. О чем вы вообще говорите?!
Громкий потрясённый шепот нисколько не сбивает отца Сергея с мысли.
– Я говорю о нас, Даша. О том, что мы будем вместе проводить время, а ты будешь звать меня по имени. И всегда на «ты».
– Я за вашего сына замуж собиралась, жила с ним, постель делила, – осторожно шепчу, чтобы мама ни в коем случае не услышала. – Вы забыли?..
– Не говори мне об этом, – роняет с угрозой, непримиримо, проводит большим пальцем по моей нижней губе. – Тебе со мной лучше будет.
Его рука безбожно скользит по тёплому шёлку, парализуя, съезжая вниз. Не успеваю даже дернуться. Пальцы его грубо сжимаются, а тяжелый мужской вдох с присвистом сигнализирует о том, что ещё немного, и ситуация полностью выйдет из-под контроля. Не получается ни отбиться, ни оттолкнуть его. Тяжелая ладонь опускается на затылок, неумолимо притягивая, а жесткие губы накрывают мой рот. Подбородком чувствую боль. Неожиданный тихий стон, как крик о беспомощности, срывается с губ, но Фёдор Арсеньевич понимает это по-своему. Его язык уже неумолимо хозяйничает внутри моего рта, оставляя после себя горечь и ощущение нечистоплотности.
Не чувствую, как ладони касаются приятной дорогой ткани на его груди, не чувствую, как с силой начинаю его отталкивать, не осознаю, что пытаюсь его укусить и вырваться из паутинных объятий. Ничего не осознаю… просто тело на автопилоте действует интуитивно. Это была защитная
