хотелось лечь и отдохнуть. Лорен рассеянно огляделась и увидела на полу фотографию, которую уронил помощник Дирика, когда она швырнула его в стену. Старая знакомая фотография…
Лорен протянула руку. Из простреленных груди и живота обильно текла кровь, но она не замечала – хмарь притупляла боль, да и все равно уже. Пальцы дрожали, когда она коснулась плотной фотобумаги. Сейчас на таких не печатают, старые фотоаппараты давно исчезли из обихода. Лорен не помнила день, когда было сделано это фото и кем. Она и лица Ривера толком не помнила, а увидев сейчас, удивилась – как она могла забыть? Проницательный взгляд, прохладная гладь густых черных волос, теплую улыбку…
Как она могла забыть?..
Лорен заплакала впервые за двадцать лет.
***
Ее апартаменты располагались на последнем двадцатом этаже роскошной гостиницы и были такими просторными, что в них можно было разместить десяток машин, которым все больше отдавалось предпочтение перед конными экипажами. Лорен добралась до дверей и заперлась изнутри, чтобы не мешали – стреляли через глушилки, но наверняка шум борьбы привлек внимание обслуги, к черту ее, к черту всех.
Она прошла мимо перевернутого столика, не обращая внимания на осколки, занозившие босые ноги. Прошла мимо бездыханного Панрана, даже не взглянув. Вошла в оставленную открытой дверь балкона и впервые обратила внимание на захватывающую дух высоту. Впервые вдохнула отсюда холодный весенний воздух, который взорвался неожиданной болью в раненой груди. Похоже, хмарь переставала действовать.
Лорен прислонилась к стене, встречая взглядом всплывающее из-за горизонта солнце. Краешек гранатово-красного диска горящим маревом освещал небо. Высокие здания, инкрустированные стеклом и блестящими камнями, отражали рассвет, и словно бы ядро столицы заливало огнем и кровью.
Перед нею весь мир на ладони. На счетах миллионы золотых, от одного ее слова зависят чужие жизни, перед ней лебезят и заискивают, ее уважают и боятся. Она ни в чем не нуждается – все принесут в десяти экземплярах по щелчку пальца.
Проблема в том, что это не имеет никакого значения. Уже давно. Того, что ей нужно, не достать ни золотом, ни лестью, ни миром, сжатым в огненный кулак.
Лорен опустила глаза на фотографию, которую осторожно держала кончиками пальцев, опасаясь замарать кровью. Вгляделась в родные черты, смущенную улыбку, захваченную врасплох. Словно наяву услышала его голос – надо же, думала, что забыла звучание, но вот он говорит:
«Эй, Рен».
– Эй, Рив, – шепчет она.
Вернуться бы в прошлое хотя бы на мгновение. Снова радостно гикать с ребятами на диких лошадях, нестись босиком по нагретому песчаному пляжу, спотыкаясь от хохота, толкаться, пихаться, падать кучей в дурашливом захвате, тащить яблоки тайком, набегать на поля, биться, удирать от стражников, учиться, едва передвигаться от усталости после тренировок, получать от наставника Лаурика подзатыльники, стыдиться от укоризненного взгляда бабули и любимой сестры…
Лорен
