дрожащий пальчик кнесны, и присвистнул:
– Ого! Хороша водичка.
– Если это вообще вода. – Моя спутница благоразумно попятилась от пологого берега.
Я раздумчиво кивнул – да уж. Осколки ивового листа не утонули, хотя в руке вполне себе ощущались, когда я их поднял. Они медленно колыхались на поверхности озера, постепенно расплываясь блестящими черными кляксами. Тают… Не знаю, я бы скорее сказал, что плавятся!
– Уходим. Быстро. – Я с подозрением глянул на красный кирпич дороги. Деревья из камня, вода из непонятно чего, а вдруг и дорожка не так проста, как кажется?
– Но как же свет? – спросила девушка.
Я тихонько выругался – она права. Здесь, конечно, все вверх тормашками, но нас пока вроде не съели. А вот в темноте лабиринта мы точно сгинем, с Изюмчиком или без… Да, кстати. Где же этот паршивец? Пемброук мой друг, а он очень привязан к своему питомцу. И если сейчас этот питомец, который вечно тянет в пасть что ни попадя, налакается серебристой дряни…
– Изюмчик! – яростно зашипел я, с опаской косясь на желтые окна избушки. – Изюмчик, зараза! Иди сюда сейчас же, где тебя носит?
Само собой, на мой призыв никто не отозвался. Значит, игольчатый поганец нашел-таки чем поживиться. И хоть я тут весь изорись – пока не сожрет, не вернется… Я в сердцах сплюнул себе под ноги (даже не удивившись, что плевок с тихим шипением испарился, едва коснувшись красного кирпича) и поудобнее перехватил клеймор. Выбора нет. Кто бы ни ждал нас там, за дверью, мне нужен Изюмчик. И факел.
В мой рукав знакомо вцепились тонкие пальчики:
– Идем?
– Идем.
Дом оказался совершенно пуст. Нет, я не про обстановку – ее-то как раз здесь хватало с избытком.
Потемневшая от времени жаровня в углу, широкий топчан, почти полностью скрытый кипой скомканных лоскутных одеял, на полу – звериные шкуры, между двух окон – высокий, под самый потолок, шкаф с книгами. Рядом со шкафом – грубо сколоченный табурет, у стены длинный стол, заваленный всяким хламом, а над ним – большой круглый шар, горящий ровным желтым светом. Такой же, как тот, что недавно нашел свой конец в лабиринте, но в два раза больше и другого цвета. К тому же намертво привинченный к полке – это я осознал, когда попытался его оттуда снять.
– Не вариант, – пропыхтел я, утирая пот со лба. – На совесть закреплен. Ладно. В жаровне, кажется, еще остались угли.
Сунув руку в карман, нащупал кремень с огнивом. Потом оценивающе оглядел табурет – отлично, ножка факела, считай, у нас имеется.
– Скорее, – прошептала моя спутница, нервно оглядываясь на дверь. Ей, как и мне, не терпелось поскорее покинуть это место.
Перевернув табуретку, я взялся за одну из ее толстых ножек. Приколочена так, что обзавидуешься, ну да ничего… Дерево жалобно захрустело. Есть! Теперь одолжим одно одеяльце на тряпки, и дело в шляпе. Довольно потирая руки, я пристроил отломанную ножку на край стола и подошел к топчану. Вот это, сверху, вроде рваненькое. Думаю, хозяин
