дело – это дело общественное. Когда человек, по сути, отдал себя всем: государству, обществу. Кому угодно, а родным не оставил, как бы обидно это ни звучало.
Значит надо мыслить чем-то, что не так далеко во времени. А тем, где есть люди, которые помнят друг друга. В этой связи Чезаре знает даже больше, ведь он знает своих деда и бабушку, а вот Фабио своих не знает… И ведь никогда особо и не хотел знать. Он сам не спрашивал, а отец не рассказывал, кем они были. И тогда это казалось нормальным. Нормальным, пока не умерли те, кто это помнил.
И вот теперь бы спросить у своих деда с бабушкой, довольны ли они, что про них вспомнили тогда, когда стало невозможно что-то нормально узнать? Гнусная мысль. И уж явно без какого-то просвета. Осталось тогда ответить на вопрос, доволен ли будет Фабио, когда его внуки после смерти Чезаре спросят хоть что-то про своего деда.
Фабио начал понимать, что заходит в тупик. Он попросил у своего учителя время подумать, а до чего-то дельного всё же не дошёл. То, что ему хотя бы удалось отделить личное от общественного, конечно, хорошо, но это не приблизило его к истине ни на шаг… Ему нужно оставить что-то своему сыну, что тот захочет сохранить. И ещё лучше, если захочет передавать после себя. А ничего такого у Фабио Сальтоформаджо кроме фамилии нет.
Он посмотрел ещё на прибой. Ощутил ещё дуновение ветра. И снова двинулся в сторону кафе «Среда».
***
Когда он вернулся в кафе, там уже было, хоть и номинально, но закрыто. Внутри всё было тусклое, освещаемое лишь двумя лампочками в самом конце зала. Лишь Амадео Кваттроки протирал стаканы, стоя за барной стойкой. Пока он находился в кафе, у него всегда была открыта дверь, даже если на дворе уже была полная ночь. Он всегда улыбался новому посетителю, даже если посетитель был совершенно не вовремя. Так он улыбнулся и Фабио.
– Дон Фабио. Рад снова видеть Вас. – Амадео продолжал тереть стакан, иногда поглядывая на него, а потом возвращая свой взгляд на гостя.
– Взаимно, Амадео. Взаимно. – Фабио присел на барный стул и аккуратно положил руки перед собой. – Скажи мне… Много ли ты помнишь из истории своего отца или деда, что связано с этим кафе?
– Конечно… И с этим кафе. И с тем кафе, что было него. И с тем, что было ещё раньше. Про кафе «Понедельник» мне всё рассказывал дед. А про кафе «Вторник» – мой отец… Мне кажется, что я знаю всё, что касалось тех событий, потому что они жили этими событиями. Всё, что происходило в их жизни, если было весомо, то обязательно было связано с кафе… И когда я перенял в управление «Среду», то единственная мысль, что была у меня, так это то, что в случае чего я обязательно открою и четвёртое кафе… Об это не просили ни дед, ни отец… Но я видел, что для них это значит. Что значит сохранять то, что считаешь своим, даже если это отбирают… Нужно создавать новое… Создавать новое, а не ложиться костями за старое. Думаю, потому у них получалось сохранить себе и жизнь, и кафе. Они не держались за то, что неизбежно отнимут, понимая, что
