style="font-size:15px;"> – Ах, Александр Францевич, мне кажется, что настоящее признание – это не раздавание друг другу знаков почета в медицинской среде, а выздоравливающие и благодарные пациенты у врачей, которые находятся на переднем крае борьбы с болезнями, как Вы, например.
– Вы правда так считаете? – задумчиво спросил доктор, заметно успокоившись после слов Столбова.
– Конечно. Мы приехали, позвольте откланяться.
– Как поговорили с Фёдором Александровичем?
– Нормально, но дел теперь только прибавилось, – честно признался пристав.
– Ну, Вы тоже на переднем крае, только на своём, куда деваться, – сказал доктор на прощанье.
«Вот именно: куда деваться», – подумал Столбов, возвращаясь к себе. Ни девочки, ни Антонова он уже не обнаружил.
– Так, Белошейкин и Трегубов, хватит точить лясы. Иван, ты взял показания у девочки?
Трегубов, не заметивший возвращения Столбова и по обыкновению коротавший ожидание с писарем, умевшим писать и одновременно поддерживать беседу, подскочил от неожиданности на стуле.
– Да, – отрапортовал он приставу, – только толку никакого.
– Что узнал? Коротко, нет времени читать.
– Ничего не знает. Напугана. Взяли её на работу пару дней назад. Второй раз всего пришла убраться, а тут такое.
– Кто убитые женщины, она сказала?
– Да, Петровы. Они сёстры: Серафима и Олимпиада.
– Серафима и Олимпиада, – хмыкнул пристав. – Ну, имена – уже кое-что. Чем занимались?
– Она не знает, говорит только, что очень набожные были.
– Это мы сами видели давеча – иконы, свечи, и даже крест.
– Илья Петрович! – в комнату, тяжело дыша, забежал высокий, худой и костлявый молодой мужчина.
– Филимонов, в чём дело, что случилось? – спросил Столбов молодого аптекаря, который подрабатывал вскрытиями для полиции.
– Эти две женщины, которых вчера привезли, – ответил он, переводя дыхание.
– Что с ними?
– Это же ужас какой!
3.
Столбов пригласил Филимонова и Трегубова к себе в кабинет. Иван захватил себе табуретку, поскольку аптекарь в качестве гостя занял единственный свободный стул.
– Трегубов, прикрой за собой дверь, нечего пока всем слышать про убийство, – попросил урядника пристав.
– Ну, не томи, что там у нас? – спросил Столбов сидящего напротив Филимонова.
Аптекарь, собираясь с мыслями, взъерошил рукой на голове копну жестких, тёмных, торчащих в разные стороны волос.
– Женщины то покалеченные оказались, Илья Петрович, – начал он.
– Что значит «покалеченные»? – не понял пристав. – Мы же были на месте преступления, ноги – руки у всех, вроде, на месте были. Или что-то произошло за ночь, чего я не знаю?
– Ноги и руки то
