косынку.
В натруженных, загрубевших от постоянного взаимодействия с водой руках она сжимала сетку-авоську. Бутылка кефира с зеленой пробкой из фольги, «чайный» батон, завиток ливерной колбасы и два плавленых сырка «Дружба» – вот и вся нехитрая снедь, на какую сегодня ей хватило оставшихся после последней попойки денег. А ужин себе и сыну готовить было надо.
Маленький Сашка ни в чем не виноват. Это все она, она…
«Это все она, она… водка проклятая», – гнобила себя на все лады угрюмая путница всю дорогу до дома.
Уже неделю она была в завязке. И не потому, что ей самой этого хотелось – нет, она бы еще пила и пила! Просто во время последнего бодуна случилось у нее прозрение. То, что у обычных людей называется совестью, шевельнулось в груди немолодой алкоголички помимо ее воли. Сын, ее единственный свет в оконце, восьмилетний Сашенька, самостоятельно собравшись утром в школу, робко подошел к блюющей в грязный унитаз горькой желчью матери и жалобно спросил:
– Мама, что мне съесть на завтрак? В холодильнике остались только лук и один соленый огурец…
Оторвав от заблеванного «блондина» слезящийся, замутненный после вчерашней попойки взгляд, она непонимающе уставилась на ребенка.
– Чего?.. – только и смогла она выдавить из себя. – Что, совсем ничего не осталось? Неужто пьянь вчерашняя все сожрала? Говорила же им, оставьте ребенку что-нибудь на завтрак…
Но, так и не успев договорить, извергла в жерло унитаза очередную порцию рвотных масс. Обтерев заскорузлой рукой рот, обернулась. Сына позади уже не было.
– Сашка! – слабым голосом позвала она его.
В ответ тишина.
– Сашка! Етить твою мать… – выругалась она скорее на себя, чем на несчастного первоклашку. – Поди, принеси мне воды. Сейчас оклемаюсь немного и в магазин схожу, куплю чего-нибудь тебе пожевать. – Однако, сообразив, что все деньги вчера отдала на пропой, она тут же поправилась: – Или у тети Зины чего возьму взаймы.
Тетя Зина, их соседка, на самом деле была лет на десять младше нее, но в пьяном угаре горемычная выпивоха часто присваивала окружающим людям – даже тем, кто был значительно младше нее, – возрастной титул «дядя» или «тетя». Будучи под градусом она всегда ощущала себя молодой и юной, хотя на самом деле ей шел сорок второй год.
– Сашка! – еще раз окликнула она сына.
И вновь нет ответа. Лишь секунду спустя громко хлопнула входная дверь. Не дождавшись завтрака, голодный Сашка побежал в школу, чтобы не опоздать на первый урок.
– Етить твою мать, – еще раз выругалась Лидия Марковна Юцевич.
Так ее звали в девичестве. И так ее звали теперь. Носить фамилию мужа она категорически отказалась, поменяв ее сразу же после того, как тот загремел в тюрягу. Да не на простую зону, а специализированного типа, поскольку судебно-психиатрической экспертизой был признан лишь частично вменяемым. Оказалось, что муженек имел тайную страсть
