фронды был связан со стремлением членов императорского дома смягчить участь Дмитрия Павловича. Однако все попытки воздействия на царя были вскоре им пресечены. Вслед за ссылкой Дмитрия в Персию был выслан в свое имение Николай Михайлович, отправлен из Петрограда Кирилл Владимирович. Во второй половине января уехал из столицы и Андрей Владимирович. Но попытки воздействовать на Николая II продолжались. После удаления Николая Михайловича главой семейной оппозиции стал Михаил Александрович, взявший на себя организацию еще одной аудиенции А.А. Клопова и передачу его писем царю. В них А.А. Клопов по согласованию с великим князем Михаилом Александровичем уговаривал Николая назначить князя Г.Е. Львова главой правительства. Однако и эти попытки воздействия на императора оказались безуспешными[114].
Данной точки зрения придерживались большинство историков, затрагивающих в своих трудах, написанных в 1970–1980-х гг. проблему взаимоотношений Николая II и великих князей перед Февральской революцией[115]. Несколько отличное мнение было представлено в работах А.Я. Авреха «Царизм и IV Дума. 1912–1914 гг.» и «Царизм накануне свержения»[116]. По его мнению, во время Первой мировой войны произошел процесс подчинения правительства камарилье. Поскольку камарилья – это группа придворных, клика, оказывающая влияние на государственные дела в интересах личной выгоды и преследующая определенные политические цели, то ее деятельность носит закулисный характер. Таким образом, она является трудным объектом для установления закономерностей ее существования и деятельности. Автор считал, что великие князья являлись частью камарильи, окружавшей царя. Он отвергал мнение об участии великих князей в заговоре, с целью свержения императора, однако указывал на «серию разговоров и писем великих князей в конце 1916 г. с требованием убрать Г.Е. Распутина и А.Д. Протопопова и дать «ответственное министерство» во избежание надвигающейся катастрофы, под которой они разумели революцию. Никакими политическими соображениями и тем более доктринами они не руководствовались. Единственный мотив, который привел их к мысли о необходимости подобного семейного воздействия на царя, страх за самих себя и ничего более»[117]. Необходимо заметить, что данная точка зрения относительно мотивов, которыми руководствовались великие князья для достижения своих целей, уже присутствовала в историографии 1920-х – 1930-х гг., например, в работах В.П. Семенникова.
Историки, чьи работы были опубликованы с 1967-го по начало 1990-х гг., внесли много нового в изучение проблемы взаимоотношений последнего царя с великими князьями. Работы В.С. Дякина, основанные на архивных материалах, доказали связь великокняжеской оппозиции с думской, наличие различных группировок в среде великих князей, продуманность и спланированность их действий.
Начало последнего этапа в изучении интересующей нас темы приходится на 1990-е гг., когда изменились оценочные суждения по отношению к последним Романовым,
Дякин В.С. Русская буржуазия и царизм в годы I мировой войны. М., 1967. С. 265.
Черменский Е.Д. История СССР. Период империализма. М. 1974; Черменский Е.Д. IV Государственная Дума и свержение царизма в России. М., 1976; Старцев В.И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905–1917 гг. Л., 1977; Пушкарева И.М. Февральская буржуазно-демократическая революция в 1917 г. в России. М., 1982; Касвинов М.К. Двадцать три ступени вниз. М., 1989; Иоффе Г.З. Великий октябрь и эпилог царизма. М., 1987; Алексеева И.В. Агония сердечного согласия Л.; 1990. Боханов А.Н. Сумерки монархии. М., 1993.
Аврех А.Я. Царизм и IV Государственная Дума, 1912–1914 гг. М., 1981; Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. М., 1989.
Аврех А.Я. Царизм накануне свержения. С. 57.
