раз ты так хочешь. Вот сейчас найдем твою мамку и осчастливим, – киваю найденышу.
– Спасибо! А то она мало улыбается и плачет иногда, когда не видит никто.
– Эт плохо, что плачет.
– Данька! – врывается в наш тихий мужской разговор женский голос. – Господи, как же я перепугалась! Мама чуть с ума не сошла! Зачем же ты убежал, малыш?
Наблюдаю за сценой воссоединения. А самого словно током прошибает. Все нутро за секунду в фарш перемалывает. Смотрю на нее и крышей еду. Все тот же голос, те же светлые локоны, рассыпанные по плечам. И голубые, как небо, глаза. Вот так встреча.
Опустив мальца на землю, поднимает на меня взгляд и замирает. Узнала? Конечно, узнала, такое не забывается.
– Привет, Ксюш.
– Привет, – тихо отвечает дрожащим голосом. Все такая же красивая, зараза. Словно и не было тех четырех лет разлуки.
– Мам, можно на голку? Я всего палу лаз скачусь. Ну, пожалуйста! – дергает мальчишка за рукав ее короткой шубки.
– Даня, значит? – не обманул меня мой слух? Какая же ты гадина, Ксения Сергеевна. Не только сердце и душу у меня отобрала, но и имя, которым мечтал назвать своего сына. От нее, между прочим. Но это так и осталось лишь мечтой. Ненавижу.
– Хорошо, но только пару раз, – отпускает от себя буквально на несколько метров. Снова поднимает на меня когда-то до безумия любимый мною взгляд.
А меня ломает так, что не могу сохранять то спокойствие и холодность, которые собирался. Делаю шаг, еще один. Чувствую ее легкий ванильно-цветочный аромат, который навсегда осел в моих легких. Думал, придушу при встрече предательницу, захлебнусь от ненависти. Но вразрез разуму касаюсь ее мягких пушистых волос, стряхивая с них невесомые снежинки. Накидываю на ее голову капюшон, чтоб не простудилась. Не хотел ведь даже на секунду касаться ее. Но стоило увидеть, как всю мою крепость, которую выстраивал все четыре года против Ксюхи же, разбомбило к хренам за долю секунды, как увидел ее воочию. Что же ты со мной сделала? Зачем мою душу в решето превратила?
– Как ты? – все, что могу выдавить из себя. На самом же деле у меня куча вопросов к ней. Какого хрена она пошла на попятную? Почему осталась с этим ушлепком? А может, меня никогда и не любила вовсе? Или деньги Гурова оказались важнее? А вернее будет сказать, его папочки. Но сейчас все это становится неважно. Меня просто рвет на части от того, что вижу ее, что она так близко. Обещал же себе не подходить ближе положенного. Не вдыхать с жадностью ее запах, не прикасаться к мягким волосам. Но сейчас все установки разносит к черту. Хочется схватить ее и силой заставить быть со мной. Ведь именно так и надо было поступить тогда. А не давать ей время.
– Что ж ты четыре года назад не поинтересовался? – зло бросает, плотнее запахивая шубку. Еще и наезжает? Какого черта, Ксения Сергеевна?
– Так интересовался же, Ксюш, – болезненно отзываюсь и касаюсь ладонью ее холодной щеки. Готов к тому, что она оттолкнет. Но она не делает этого. – Ты ж сама отворот-поворот дала.
– Не
