Разве что на испуг брать…
– На испуг?
– Есть тут одна мысль… – загадочно улыбнулся Две Мишени. И тотчас поднялся, ушёл. Напоминать о «строжайшей секретности» не стал – и без того понятно, что Федя с Петей и не пикнут, что у господина полковника «мысль одна» появилась.
Ночью они переходили реку. Они – команда «стрелков-отличников», вернее, те, кто от неё остался.
В самом начале, ещё в Гатчино, погиб Юрка Вяземский.
Полёг невдалеке от Юзовки Варлам Сокольский.
Умер от ран в ростовском госпитале Пашка Бушен.
Лежал в тифозном бреду Лихой, он же Дима Зубрицкий.
Остались Миша Полднев, Севка – только не Воротников, а Богоявленский, да Степан Метельский. Ну, и он, Слон, Фёдор Солонов, – четвёртый.
Мало.
Поэтому отправились с ними и Левка Бобровский, и, конечно же, тот «другой Севка», Воротников, и Женька Маслов, худой, цепкий и ловкий. Все – тяжело нагруженные.
Апрельская ночь ещё холодна, и ещё холоднее река Икорец, но вчерашние кадеты не жаловались. Молча, бесшумно, без всплесков скрывались под водой. Тяжёлых винтовок с собой не брали. У каждого в плотном коробе с тщательно промасленными краями крышки – по бельгийскому тяжёлому «браунингу». За месяцы войны каждый из александровцев собрал по целому арсеналу – истинному воину всегда мало того оружия, которым он уже владеет.
Правый берег Игорца, как и левый, был изрядно заболочен, заливные луга – истоптаны скотом, и окопы красные устроили выше, но устроили как следует, не пожалев ни колючей проволоки, ни кольев, ни пота своих солдат.
И секреты они выставили, всё по правилам.
Вот только не учли, что полковник (погоны генерал-майора Две Мишени так и не надевал) Аристов дрался с последними работорговцами Туркестана, с дикими афганскими кочевниками, с маньчжурскими хунхузами и с японскими самураями – дрался с ними со всеми и выжил.
Реку переплывали под водой, дыша дедовскими методом – через трубки. Свети луна, будь внимательнее дозорные, они, быть может, и заметили бы подозрительную рябь на спокойной воде.
Но луну скрыли плотные серые тучи, словно сам Господь развернул на все небеса солдатскую шинель. А часовые хоть и не дремали, но слабую дрожь на поверхности тёмной воды не углядели.
…Приречный ивняк красные частично порубили, но свести его по всей линии обороны, конечно же, не могли. Две Мишени и его команда выбрались на берег, холод был адский, мокрое обмундирование липло к телу, но они проделывали подобное множество раз в лагерях под Гатчино, переходя вброд и переплывая под водой бесчисленные тамошние озёра и речки.
Осветительных ракет у красных то ли не нашлось, то ли не сочли нужным их запускать.
В полусотне шагов, за болотистым лугом, начинался лес, круто поднимавшийся по склону. Вековые деревья не смогла бы повалить даже целая армия дровосеков, и кадеты скрылись в их густой тени.
Команда
