style="font-size:15px;"> – Джонни, Джонни. Ты не сдаешься. Отлично. Когда вернешься в Норвегию, окажешь мне услугу, – прошептал Ханс. – Здесь мы не будем вдаваться в подробности, но я предлагаю тебе свободу в обмен на услугу.
Узник склонил голову набок, будто размышляя.
Ханс продолжил:
– В Норвегии у тебя по-прежнему есть надежные друзья, эти люди думали, что ты погиб, и потрясены тем, как с тобой обошлись. Двое полицейских доставят тебя под конвоем в Норвегию. Делай, как я скажу, и еще до вечера будешь в европейском воздушном пространстве.
– С какой стати я должен тебе верить? – Джонни смотрел на него ясными зелеными глазами.
– Верить ты мне не можешь, – сказал Ханс. – Но, мне кажется, в нынешней ситуации у тебя нет выбора. Договорились?
Глава 7. Выпьем за маму
Вечером накануне похорон на Обрыве послышались шаги. А немного погодя по толстой деревянной двери резко стукнули подковой-колотушкой, и не успела Саша открыть, как дверь распахнулась и кто-то вошел в темный дом.
Улав был в непромокаемых сапогах до колен, флисовом свитере и защитного цвета брюках с кожаными нашивками на коленях.
Он сделал шаг по скрипучему полу.
– Александра, нашла что-нибудь?
С самого раннего детства посещения бабушкина дома всегда казались Саше приключением. Конечно, объективный мир существовал, даже для Веры, однако этот мир инженеров, физиков и врачей интересовал ее меньше, чем его описания. С начала времен мы, сидя у костра, делились друг с другом рассказами о мире, они-то и сделали нас людьми, несчетные истории, что мало-помалу стали книгами, нашедшими приют на Вериных стеллажах здесь, на Обрыве, и из этого мира вне времени отец сейчас вырвал Сашу.
Она провела тут все последние дни. Утром отправляла детей в школу и договаривалась, что после обеда за ними присмотрит приходящая няня. Правда, сегодня забежала домой еще раз, выбрала одежду для похорон: черные бархатные платьица и лаковые туфельки для девочек, темный костюм с подходящим галстуком для Мадса. Он прилетит всего за час-другой до начала и будет рад, что костюм уже наготове. Они оба старались выказывать друг другу небольшие знаки внимания.
Все остальное время она пробыла на Обрыве.
Просматривать каждую книгу большой библиотеки – дело затяжное, а у Веры книг тьма-тьмущая. Все стены на Обрыве сплошь в книгах – на взгляд Саши, не меньше сотни погонных метров. Вдобавок картонные коробки в картофельном погребе и кучи папок переписки с издательством.
Кончики пальцев стерлись, словно от наждачной бумаги, ведь она пролистала множество книг. Иные с дарственными надписями Вере от более-менее известных коллег-писателей. Бесконечное число романов, трудов по истории, социологии и экономике, попадались и эзотерические работы о мифах и астрологии, а со страниц вставали воспоминания.
– Я нахожу все что угодно, – сказала Саша, – только не завещание.
– Я позвонил судье, – сказал отец, – хотел удостовериться, что мама
