змиев! Погляди на его размеры – Горыныч, не меньше! Бросай его скоре… – глаза кота округлились. – А-а-а! Спасайся кто может!За спиной Алёнки лапы елей раздвинулись, ближе к верхушкам сверкнул огромный круглый глаз. Рядом торчал здоровенный клюв, который одним движением перекусил бы девицу, попади она в него.
– Ктулх! Ктулх! – прогремело сверху.Алёнка втянула голову в плечи и обернулась. Какое-то время её глаза глядели в огромное и круглое, потом гигантская голова повернулась, и на девицу глянул другой глаз. Тишину леса пронзил визг.
– А-а-а! Чудище! Спасайся, кто может!
Гигантским прыжком она оказалась рядом с котом. Тут явно не обошлось без сапог, человек, даже напуганый, на такое просто не способен.. Пихаясь и отталкивая друг дружку, они ринулись сквозь подлесок. Не чуя ног, забрались на крыльцо и прижались друг к другу, глядя на лес.
– Уф, – сказала Алёнка, утирая пот, выступивший на лбу.
– Едва спаслись, – выдохнул кот, одну лапу прижимая к груди в районе сердца, второй опираясь о закрытую дверь избы.
– Курлык-курлык, – радостно заявил птенец.
– Что-о?! – глаза кота сделались почти такого же размера, как глаза чудища из леса. – Зачем ты притащила его с собой?!
– Не могла же я бросить его под ноги этому чудищу!
Кот задохнулся от возмущения. Какое-то время только и мог, что ловить раскрытым ртом воздух.
– Дура! – просипел, наконец. – Это была его мать!
– Ма-ать? – Алёнка неуверенно глянула на птенца.
– Курлык, – радостно произнёс он.
– Ктулх! Ктулх! – раздалось из леса громовое. Бам, бам, бам! Земля содрогалась от поступи гигантских ног. С оглушительным хрустом падали деревья. Изба насторожились и повернулась к лесу боком. Крыльцо при этом оказалось сбоку.
– Я должна все исправить, – решительно молвила Алёнка и направилась к ступенькам. "Курлык", – радостно сказал птенец.
– Ктулх!
Из зарослей боком выдвинулась голова на длинной шее.
– Ктулх! – голова повернулась, глядя вторым глазом. В приоткрытом клюве грозно клекотал тонкий язык.
Бам! Бам! Изба широко расставила огромные куриные ноги. Когти вонзились в землю, захрустело. Дёрн рвался и выворачивался, обнажая обрывки белёсых корней. Окна Чудышко полыхнули алым, ставни и дверь затрубили громкую угрожающую мелодию. Алёнка присела, прижимая к груди птенца.
Огромная птаха отпрянула. Клёкот превратился в примирительный. Изба топнула ногой, птаха курлыкнула, почти так же жалобно, как птенец и скрылась в лесу.
Изба гордо выпятила крыльцо и важно вышагивая, двинулась вдоль деревьев. Алёнка нутром ощутила довольство и гордость Чудышки.
– Что же ты натворила, – пролепетала девица, не решившись сказать об этом вслух.
– Курлык, – горестно вторил ей птенец. Алёнка поглядела на него и вдруг вспомнила слова тетушки Парасковы, сказанные ей деду Панасу:
– Бросила ее мати-то. Как есть
