потом в институт…
– Дочка босса была студенткой?
– Школьницей. Я ждал ее совершеннолетия, и в день ее рождения признался. Она меня тоже любила… Очень любила!
Я глядела на странного вида человека и с трудом верила его фантазиям.
– Вы сомневаетесь? Зря… Это я сейчас так выгляжу, а тогда… У меня были хороший костюм, часы, чудесный автомобиль… Ни одного седого волоса на голове не было!
Сказки про отсутствие седых волос я слышала часто. Стамбульские мужчины нередко хорохорятся друг перед другом, похваляясь моложавостью и успехом у девушек, а после отправляются к доверенному «куаферу»[23], который отточенными движениями покрывает их пышные шевелюры иссиня-черной краской. После таких манипуляций все без исключения кавалеры предпенсионного возраста напоминают караковых жеребцов, о секретном окрашивании которых знают все, но делают вид, что не догадываются. Это своеобразная городская солидарность сродни круговой поруке: ведь каждый однажды может оказаться в их положении.
С трудом мне представлялась юная студентка из благополучной семьи, ответившая взаимностью пятидесятилетнему «шофер-бею» – я определенно ничего не смыслила в стамбульских отношениях, или же любовь все же временами бывала слепа.
– Мы откладывали вместе деньги, чтобы бежать в Грецию, но ее отец все узнал. Он тут же выслал бедняжку учиться в Англию. Мы не успели даже проститься толком. – Его глаза вмиг наполнились слезами, которые он по-мужски промокнул рукавом и звучно шмыгнул носом.
– Не печальтесь так… Может быть, все еще образумится…
– Уже нет. Хозяин сразу уволил, не дав, конечно же, никаких рекомендаций. Затем меня лишили «ehliyet»[24]и никуда не брали на работу. Как будто я прокаженный! За несколько месяцев я потерял все и, наверное, умер бы от горя, если бы не память о моей Фюсун…
С недоверием я выслушала безотрадную и необычную историю любви, в которой было море печали и столько же нестыковок.
– Мне нужно идти, – вдруг сорвался он, когда увидел приближающихся патрульных. – Долго сидеть на одном месте нельзя. Я иду в Джихангир[25]. Если хотите, пойдемте вместе…
Я быстро сунула блокнот в сумку и поспешила за странным цветочником, который то и дело останавливался то у тротуарного выступа, то под осыпающимся эркером пустующего отеля или у входа в пассаж старинного здания с провисающей дверью на старых заржавленных петлях.
– Я вспоминаю места, которые нас связывают. Тут Фюсун поскользнулась, и я подал ей руку. В тот день она ходила с мамой по магазинам, а я издали любовался ее смешными косичками. Иногда она тайком улыбалась мне… А здесь у нее упала перчатка, когда в первый снег она бежала за трамваем. Я отыскал перчатку и бережно надел ей на руку…
Улицы постепенно наполнялись людьми, которые издавали столько шума, что становилось все труднее понимать тихую и внятную речь моего спутника. Несколько раз я начинала прощаться, но нестерпимое желание дослушать до конца
Парикмахер (
Водительские права (
Джихангир – один из богемных районов Стамбула недалеко от площади Таксим, в котором проживают преимущественно творческая интеллигенция и иностранцы.
