собой.
Так почему его нам жаль?
Не будем себе сами врать.
Виною совесть и мораль…
Иными мы не можем стать.
*
*
Нас губят идеалы прежних лет,
борьба за право выжить предков.
Мы гибнем за оставленный завет
не жить среди чужих объедков.
Забудем прошлое. Гоните прочь.
Былое в будущем опасно.
Не сможет никогда ничем помочь.
Оно терзает нас напрасно.
Пустыни средь нам суждено навек
по краю пропасти, быть может,
взирать, как погибает человек…
Того никак не превозможет.
*
*
*
Пробуждаемся от сплина,
больше с судьбой не играя:
наша плоть – земная глина.
наша кровь – вода морская.
Были благом наши муки,
должны рассыпаться во прах.
К небу простираем руки,
мольба застыла на устах.
*
Под облаками цвета янтаря
на неба горизонте алом
я вижу – поднимается заря,
и падаю: сражён кинжалом.
Перетерпеть мне дайте силы боль,
прожив короткие мгновенья,
разбита вдребезги моя юдоль…
достоин вечного забвенья.
*
*
Он человеком был из стали,
он не боялся пасть в бою,
он шёл туда, его где ждали,
он помощь нёс туда свою.
И победив, снимал он маску,
и слышал смех жестоких лиц,
и видел бесноватых пляску,
и падал на колени ниц.
Зачем живёт? Кого спасает?
От жара гнева таял снег.
С поры той в мире всё сжигает,
чего касался человек.
*
Уверенно он взял калач,
когда пришёл за хлебом.
Сказал уверенно: «Не плачь,
пришёл я за обедом.
Не ем я мяса, люблю хлеб.
Не кровожадный даже.
От хлеба, видишь, я окреп.
Стою теперь на страже.
Я должен исполнять закон
и подкрепиться должен…»
– «Пошёл бы ты скорее вон!
Достану я из ножен
отца пекарский острый нож,
мясной пирог готовить».
– «Нет, мне пирог такой не гож…»
Да что тут многословить!
Уверенно он взял калач,
когда пришёл за хлебом,
распнувший пекаря палач,
пришедший за обедом.
На ужин был готов пирог,
отца
