сле экзаменов в пединституте, чтобы подруги, с которыми она сблизилась за четыре года учебы, перед расставанием погуляли на ее свадьбе, разделили с ней радость, прикоснулись к ее счастью.
Сонный рабочий поезд шел медленно, часто останавливался, подолгу стоял на станциях и полустанках. Вагон потихоньку заполнялся, затевались разговоры, становилось шумно, жарко. Перед Сампуром поезд разогнался, вагон раскачивало, мотало.
Николай поднял голову, поправил галстук, сдвинутый набок подбородком, глянул в окно. Солнце накалялось, поднималось над деревьями лесопосадки, тянувшейся вдоль железной дороги, светило в лицо сквозь тусклое пыльное стекло. Небо затягивалось дымкой, опускалось, тускнело, становилось белесым.
В Сампуре на платформе, как всегда, встречала поезд возбужденная толпа, волновалась, гудела. Вагоны еще не остановились, а подножки уже облепили подростки, лезли в тамбур, подтягивались за поручни, мешали друг другу.
Двери в рабочем поезде всегда открыты. Шум, крики, ругань, толкотня. Растрепанные в давке люди врывались в вагон, шумно занимали свободные места, кричали, подзывая своих. Через минуту устроились, суета улеглась, мест, как всегда, хватило всем. Это потом, тем, кто сядет в Кандауровке, придется стоять, но оттуда до Тамбова недалеко. Час всего пути. Галдящие, возбужденные юной энергией, подростки потолкались минуту на жестких деревянных сиденьях и, смеясь, подталкивая друг друга, вывалились назад, на платформу, докурить на просторе, ведь поезд стоит здесь пятнадцать минут.
Анохин хмуро глядел на них сквозь пыльное стекло, потом забылся, стал в который раз гадать, зачем вызвал его в Тамбов председатель облисполкома Климанов Сергей Никифорович. Что ему надо от заместителя редактора районной газеты? Почему не редактора вызвал? Климанов три года назад был секретарем Уваровского райкома партии. Они виделись всего один раз, когда Анохин после окончания университета устраивался на работу в районную газету. Редактор приводил его на собеседование к Климанову. Через два года Николая Анохина утверждал заведующим отделом газеты новый секретарь райкома. Климанов уже работал в Тамбове. А заместителем редактора Анохин стал в прошлом году.
Зачем именно он, а не редактор понадобился председателю облисполкома? Редактор, когда сообщал о его звонке с приглашением в Тамбов, предположил, что зовет тот Анохина, из-за его недавней статьи о беспорядках на трикотажной фабрике. Но ведь статью ту не напечатали. Виктор Борисович Долгов, теперешний секретарь райкома, снял. Откуда же узнал Климанов? Долгов, конечно, мог рассказать. Но зачем? Велика важность, директора фабрики покритиковал.
При мыслях о трикотажной фабрике явственно всплыла в памяти вчерашняя встреча с заместителем начальника милиции Ачкасовым, и снова сердце заныло, снова стало тягостно на душе. Впрочем, та встреча не забывалась, подспудно жила в подсознании, наполняя душу тяжкой тревогой.
Весь вечер просидели они над документами, которые Ачкасов прятал у себя дома после недавней смерти Саяпина, начальника райотдела милиции. Пришел Ачкасов к Анохину потому, как он сам объяснил, что узнал о его статье, запрещенной секретарем райкома партии.
– Ох, не своей смертью умер Саяпин, не своей! – мотал головой Ачкасов, сжимая лысый затылок толстыми растопыренными пальцами. – Недаром сейф в его кабинете наизнанку вывернули. Эти бумаги ищут… – стукнул он кулаком по раскрытой папке.
Ошеломленный увиденным и услышанным Анохин, сгорбившись, сидел над распахнутой папкой, освещенной настольной лампой. Ачкасов оперся обеими руками о стол, поднялся, большой, грузный, подошел к окну. Ветхие половицы заскрипели, заохали под его ногами. Он отодвинул уголок занавески и долго глядел на тускло освещенную улицу, потом тщательно закрыл занавеску, вздохнул и вернулся за стол:
– Зря я на мотоцикле приехал. Завтра же будет известно, что я у тебя был…
– Может, напрасно вы… – заговорил приглушенным голосом Анохин. – Сосед наш в деревне недавно тоже от язвы умер. Веялку на току перекатывал, тужился и – прободение. До больницы не довезли…
– Не-ет, не говори! Какая там язва у Саяпина… Сроду не жаловался. Красномордый был…
– Отравили, думаешь?
– Убежден… – Ачкасов вернулся к столу, сел на хрустнувший жалобно стул.
– Но ведь врач вскрывал, смотрел… Да и перепроверить легко.
– Вскрывал… Ледовских. Сын его, Васька, в ресторане официантом работает. Мы с Саяпиным в тот день там обедали. Васька нас обслуживал…
Ачкасов замолчал.
– Ну, – нетерпеливо подтолкнул его к продолжению рассказа Анохин.
– Вот те и ну… Ты же читал, – кивнул Ачкасов на папку с документами, там не только подпольный цех в трикотажке, продажа квартир, машин, стройматериалов, неучтенное стадо овец в колхозе, но и ресторанные и больничные дела.
– А
