Бульдозер. – Однако, как видишь, небесные силы не на твоей стороне…
– Ты хочешь сказать, что Бог не со мной, а с тобой?!
– Получается так. А ещё я хочу сказать, услышу хоть одно поганое слово, пеняй на себя.
– Ага, только шнурки поглажу! Привык всем рот затыкать, пуп земли… пуп глебовского района!.. – Фёдор прыснул злым смехом, расхохотался…
Хозяин дома пожал плечами:
– Он не даст нам поговорить, – и надавил сигнальную кнопку на поручне кресла.
Но Фёдор не увидел этого, он продолжал смеяться.
Прошло не больше минуты, к ним в комнату вошли двое охранников.
– Оформите по третьему варианту, – Бульдозер указал на Фёдора; тот уже не смеялся.
Опушкин вскочил с диванчика, но его умело и жёстко скрутили, защёлкнув на запястьях наручники.
– Я не боюсь тебя, держиморда! Я не уйду отсюда, я всегда буду с ним! Господи, помоги!.. – как мог, упирался Фёдор; его ударили по лицу и потащили к двери.
Иисус поднял руку.
– Стойте! – задержал охрану Бульдозер. – Если хочешь, я прикажу оставить его, но после каждого вмешательства в наш разговор, его будут бить по зубам до тех пор, пока до него не дойдёт, что молчание это воистину золото. Так оставить?
Иисус опустил руку. Бульдозер качнул подбородком:
– Уведите его.
– И ты молчишь?! – закричал Фёдор. – Молчишь на всё это?! Ты, Иисус, или как тебя там!.. Я верил, я поверил в тебя, я пошёл за тобой!.. О, я всё понял! – кричал он уже за дверью, – всё понял в тебе! Всё понятно!..
– Жить будет, – заверил Бульдозер.
Фёдора вывезут загород на старую выщербленную бетонку, проложенную через лесную зону; потом со знанием дела отработают по «клиенту» руками-ногами до потери его сознания; потом снимут наручники, и привалят к столбу у единственной остановки, где раз в сутки притормаживал поселковый автобус. Видимо, в этом и заключался упомянутый «третий вариант», но что представляли собой два предыдущих, можно было только догадываться…
Хозяин дома снова курил; он говорил, глядя на озеро:
– Бульдозером я стал не сразу, но, что называется, в один прекрасный день. Какое-то время я держался наивного представления, что система государственного управления, реализуемого, в том числе, через силовые структуры эМВэДэ, должна работать в интересах не только её создателей и тех, от кого зависит её непосредственное применение, но также, хотя бы отчасти, и общества. Довольно скоро, по мере расширения служебного кругозора и опыта, мои иллюзии развеялись окончательно. Система быстро дала понять, что любой входящий в неё винтик-шпунтик, любая её деталь, большая или малая, обязаны соответствовать её законам и принципам, в основе которых коррупция, циничная выгода, и круговая порука, в противном случае все, кто не вписывается в неё, будут неизбежно удалены из системы. Жадных там тоже не любят, от них избавляются, причём, иногда с публичной оглаской. Тогда я решил вписаться в неё, в эту
