и мы прямиком, пробив остановку, в этот асфальтоукладчик врезаемся! А скорость была километров 60–70! Он вылетает через стекло… А за ним остальные… Ну никто не погиб – естественно, кто-то поцарапался осколками, кто-то что-то порвал – и разбегаемся в разные стороны. Меня, ещё одного парня и одну девчонку ловят, остальные разбегаются. Сажают в этот УАЗик, привозят в милицию. И, соответственно, начинается опрос-допрос… А мы, пока ехали, договорились – мол, мы стояли, ловили машину, остановилась эта, там ребята: «Ой, давайте мы вас подвезём до метро». Сели к ним, и такая история. И мы в полной надежде, конечно, что никто ничего не докажет. Но тут в кабинет заводят того чувака, который сидел за рулём. Он был в одном ботинке – потом выяснилось, почему. Он убежал и скрылся в каком-то подъезде. Когда милиция разъехалась, он увидел, что на нём один ботинок, и пошёл к машине за вторым. Холодно ему было. Ну, тут его и приняли. И он весь расклад на меня – и я вскрывал, и чуть ли ни я был за рулём. Я говорю: «Слушай, ну ты же сказал, у тебя права». Он: «Я не помню, я головой ударился», трали-вали. В общем, нас, как малолеток, помурыжили-помурыжили, взяли показания, распустили. А это уже преступление: 212-я, часть первая, 211-я, часть вторая[16]. И через какое-то время…
– Все несовершеннолетние? – уточнил Молчун.
– Все несовершеннолетние… В общем, почему-то меня уговорили родители того парня, который был за рулём – а мои, я уж не знаю, как согласились – взять основную вину на себя… Основная вина заключалась в чём? Не то, что я руль крутил, а то, что это была моя идея, и я машину вскрывал. Судили нас в Кузьминском суде. На суд я поехал, естественно, не в телогрейке и не в сапогах, а в приличных брючках, в розовой рубашечке, застёгнутой на последнюю пуговицу, в тоненькой коричневой курточке. Ну и сидел, носом хлюпал… И судья всё слушала, весь этот анекдот, потом встала и говорит: «Я первый раз в своей практике выношу приговор меньше меньшего». Мне дали год исправительных работ по месту работы с отчислением пятнадцати процентов в пользу государства. А работал я к этому моменту на ММЗ «Рассвет». И поэтому сдристнуть[17] оттуда я уже никак не мог. То есть этот год я должен был там пахать. Второму, этому, дали… Просто какой-то условный срок, причём тоже небольшой, в районе года. Исправработы считались наказанием менее тяжким, а ему условно. Ну и я стал прикован к ММЗ «Рассвет». Там ничего интересного не происходило, кроме одного – вместо того, чтобы точить заготовки, я периодически с товарищем… Мы нашли лаз на крышу – курили там и загорали. Никто не знал про этот лаз и мастер никогда меня не мог найти, а я всё время придумывал какие-то отмазки. Мне было совершенно плевать, потому что пятнадцать процентов у меня всё равно отбирали. Потом вечером мне нужно было ходить в шарагу. Она находилась где-то на Краснопресненской. Один раз я туда зашёл. Я понял, что это заведение примерно похоже на туалет после дискотеки в ДК ГУВД… Это вам не фильм «Большая перемена», это просто… Пьяные люди, курящие в коридорах, ругающиеся
Статья 212 УК РСФСР – «Нарушение правил безопасности движения». Статья 211 УК РСФСР – «Угон».
Сдристнуть – сбежать (сленг).
