в которые щедро плеснул виски.
– «Боумор», – задумчиво протянул Уильям. – Гармоничный вкус с идеально сбалансированными дымом и торфом. Он с Айлей, родины восьми винокурен, самого нетронутого из островов. Закрой глаза, прежде чем сделать глоток. Поверь мне.
Это казалось глупым, но я послушно закрыла глаза. А когда открыла – увидела перед собой серебристо-голубые глаза Уильяма. Он пристально смотрел на меня.
– Ты почувствовала привкус моря?
– Честно говоря, нет. А ты что, знаток виски?
– Видимо, не очень. – Я улыбнулась. – Может, присоединимся к остальным?
Мейрид, стоявшая спиной к огню, участвовала сразу в нескольких разговорах. Я находилась рядом с Берти, когда Катрина подошла и шлепнула его по заднице.
– Принесешь мне виски «Сауэр»? – попросил он, и Катрина плавной походкой направилась к бару.
Я наклонилась к Берти:
– Вы с Катриной встречаетесь? Я думала, она с Джеффом.
Его ноздри раздулись.
– Смазливый шотландец встречается с Дэнни. Время от времени. Он предпочитает женщин постарше. Таких, как мадам О-ля-ля, – произнес он с деланым французским акцентом. – Дэнни ревновала к твоей покойной научной руководительнице. Мадам О-ля-ля была в хорошей форме.
– Ты имеешь в виду Мадлен Гранжье?
– Кого же еще?
– Неуважительно говорить так о профессоре. Не говоря уж о том, что она умерла.
– Это был комплимент! Madame la professeur обладала, как говорится, je ne sais quoi. Но мне жаль, что она не с нами и ничего не может сказать в свою защиту. Профессор Гранжье была из тех женщин, кто напрашивается на такие разговорчики. Будь вы знакомы, ты бы и сама все это поняла. Узкие юбки, шпильки… Она знала, на что идет.
Я нахмурилась.
– Не думаю, что есть люди, которые «напрашиваются» на такие разговорчики. Дэнни сейчас здесь?
– Она в Хайленде, исследует «католицизм в кланах». – На последних словах Берти загнул пальцы, изображая кавычки, после чего ушел к Катрине пить свой виски.
Шон и Люк стояли в углу. Взяв меня под руку, Люк сообщил, что Шона бросила девушка – чтобы стать монахиней в монастыре.
– Мне очень жаль. – Я повернулась к Шону.
– Почему? Потому что после свидания со мной девушка решила уйти в монастырь?
– Уверена, дело не в тебе, – возразила я.
– Просто ты меня не знаешь. – Шон подмигнул мне.
Я повернулась к Люку:
– Что это с Берти? У него зуб на Мадлен Гранжье?
Шон вздохнул.
– Не обращай внимания. Берти придурок, сынок богатея, который подтирается пятифунтовыми банкнотами. Гранжье была в комиссии, которая завалила его на втором курсе. С тех пор он бесится.
– Как мерзко, – сказала я.
Люк кивнул.
– Да. Берти, можно сказать, радует, что Гранжье погибла. Хотя та не виновата, что в прошлом году он только и делал, что прогуливал.
Уильям
