после заседания в субботу вечером руководящие партийные работники Ленинграда уходили из Смольного, именно Кузнецов подошел и тихо предложил быть поближе к телефонам на случай крайней необходимости.
Он также пошел к полковнику Лагуткину, начальнику противовоздушной обороны, и спросил, где тот собирается провести воскресенье.
– А что?
– Положение на границе тревожное, – сказал Кузнецов. – Надо быть начеку.
Он чувствовал: большего сделать нельзя, иначе обвинят в распространении паники, но все же где-то около полуночи пригласил к себе в Смольный несколько наиболее ответственных руководителей. Он весьма сожалел, что Жданов был в отпуске.
Неизвестно, когда именно в Ленинградский военный округ пришла телеграмма наркома обороны Тимошенко и генерала Жукова о введении боевой готовности. Обычные советские источники утверждают, что не раньше 12 часов 30 минут ночи наркомат обороны в Москве отправил телеграммы в Ленинградский, Прибалтийский особый, Западный, Киевский и Одесский военные округа. Вполне вероятно, что в штаб Ленинградского военного округа телеграмма пришла около двух часов ночи[23].
И около двух ночи в Ленинграде штабных командиров опять начали вызывать в здание Главного штаба; а генерал Никишев с несколькими помощниками отправился в Смольный, где секретарь партийной организации созвал заседание ленинградского руководства.
Один за другим прибывали партийные руководители, быстро поднимались по лестнице на третий этаж, где находился кабинет Кузнецова. Кабинет был ярко освещен, шторы предусмотрительно задернуты. Здесь были секретари обкома и горкома, председатель исполкома Ленсовета П.С. Попков, генерал Никишев с помощниками.
Каждого, кто прибывал, приглашали занять место у длинного стола, покрытого красной скатертью. Кузнецов сидел во главе стола, молча курил. Он молчал, пока все не прибыли, наконец, взглянув на часы, показывавшие 3 часа ночи, произнес: «Давайте начинать, товарищи».
Никишев прочел собравшимся переданную из Москвы телеграмму, предупреждавшую о возможности внезапного нападения 22 или 23 июня на некоторые пограничные области, включая Ленинградскую. В телеграмме подчеркивалось, что нападение может быть спровоцировано какими-либо действиями, и строго предписывалось воздерживаться от подобных действий, но быть в полной готовности отразить удар.
В отличие от краткого предупреждения, которое дано было флоту, наземные и военно-воздушные силы получили подробные приказы, выполнить которые надлежало до рассвета. Что касается Ленинграда, то, конечно, рассвет пришел сюда раньше приказов.
Приказами предусматривалось:
A. В течение ночи 22.6.41 тайно занять огневые позиции в укрепленных пограничных районах.
Б. До рассвета 22.6.41 рассредоточить по военным аэродромам все самолеты, в том числе военные, тщательно их замаскировав.
B.
Доставка телеграммы о введении боевой готовности потребовала от одного до двух часов. По-видимому, в армию телеграмма шла дольше. Так предупреждение прибыло в Кобрин, в штаб 4-й армии, лишь примерно в половине шестого утра. В одном из источников утверждается, что телеграммы были отправлены в 11 часов 45 минут вечера, а дальнейшая задержка связана с тем, что они были зашифрованы.
