стало еще одним «основанием» для будущего захвата СССР: «Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование… Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель… Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства»[53]. Таким образом, по мнению нацистов, русский народ был якобы сам «виноват» в том, что Германия получила «право» его завоевать.
Итог формирования политики по отношению к русскому народу подвел А. Розенберг в речи, произнесенной в узком кругу нацистской верхушки 20 июня 1941 г.: расчленение России, радикальное сужение русской этнической территории, депортация русских на Крайний Север и в Сибирь. Он лицемерно отметил, что Германия «не является врагом русского народа», однако намерена русских «повернуть лицом снова на восток», вытеснив их из Европы: «Сибирские пространства огромны и в центральной части плодородны… Даже если русских оттеснят от тех пространств, которые не принадлежат им, для них останется большее пространство, чем у любого европейского народа». А. Розенберг провозгласил также, что «не является божеской справедливостью, когда… русские бессовестно угнетали все народности», чем лицемерно оправдывал ликвидацию Российского государства: «Наша борьба за новое расчленение имеет целью право на самоопределение народов»[54]. Настрою на борьбу с Россией в планировавшейся нацистскими идеологами войне способствовал русофобский настрой германского генералитета. Так, В. Кейтель, выступая в конце ноября 1940 г. перед высшим командным составом вермахта, объявил, что русские «слишком отсталы и некультурны»[55].
В то же время нацисты не чурались взаимодействия с русской эмиграцией, намереваясь использовать в своих целях ее антисоветский потенциал для ведения разведывательной и подрывной деятельности против СССР. С приходом Гитлера к власти симпатии к национал-социализму в русской эмиграции усилились: в нацистах многие эмигранты видели силу, способную противостоять большевизму. Хотя некоторых русских эмигрантов – среди них был видный деятель РОВС генерал А.А. фон Лампе – настораживали взгляды Гитлера на «восточную проблему», другие верили в то, что нацисты не строят планы захвата и расчленения России[56]. Руководители белой эмиграции надеялись, что Германия поможет свергнуть большевиков и восстановить монархию в России[57]. Проявили себя и пронацистски настроенные эмигранты. Публицист П.Н. Шабельский-Борк восхищался тем, что «германский национал-социализм воспринял отечественную историю и является ее законным наследником и продолжателем», в то время как «большевизм отрекся от тысячелетней русской истории и приговорен к гибели»[58]. Г.В. Шварц-Бостунич при поддержке нацистских властей читал в Германии (а позже – и в оккупированных странах) лекции о «франкмасонах», «еврействе» и прочих «врагах нацизма»[59]. Проявлялись пронацистские настроения и на более «бытовом»
«…Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 г.): Документы спецслужб СССР и Германии: 1937–1945 гг. М., 2008. С. 94.
РГВА. Ф. 501к. Оп. 3. Д. 96а. Л. 5–6.
