сегодня утром в карабанчельской квартире, которую он делил с двумя другими полицейскими, Сарате и представить себе не мог, что закончит день в центре Мадрида на Пласа-Майор, где мечтал жить, наверное, любой испанец.
– Выпей что хочешь, я – в душ.
Когда инспектор Бланко исчезла в коридоре, он выглянул в окно на площадь, куда столько лет подряд приходил с мамой покупать фигурки для вифлеемского вертепа; в сущности, это было не так уж давно. Без отца Рождество так и не стало настоящим праздником. На балконе за выступом была видеокамера – он заметил красный огонек. Может, ее установили городские власти, а может, охранная фирма. Надо будет спросить.
Выйдя из караоке-бара, они отправились за «Ладой», поставили ее на подземную стоянку, и тут у Сарате не осталось сомнений насчет дальнейшего: Элена села ему на колени и начала его целовать.
– Тебе нужен внедорожник, большой, – сказала она.
Потом они поднялись в квартиру, то и дело останавливаясь на лестничных площадках и целуясь, и вошли в элегантную гостиную, в которой он стоял сейчас. Если бы сегодня утром ему предложили поставить зарплату на то, что он закончит день в постели с одной из сотрудниц ОКА, он выбрал бы Ческу не потому, что она ему больше нравилась, отнюдь, а потому, что она была самой вредной в отделе, а Сарате нравилось, когда судьба бросала ему вызов. Но с начальницей-то оно лучше, и намного.
– Ты все еще в одежде? Снимай.
Инспектор Бланко вышла из душа голая и попросила – вернее, приказала – Сарате раздеться, но времени на это не оставила. А повела его в спальню, раздевая на ходу.
Спальня тоже оказалась большой, с кроватью двухметровой ширины и такой же длины и с минималистичной обстановкой, как и в остальной квартире. В изголовье висело большое полотно с изображением обнаженной женщины, совсем не похожее на картину той художницы, польской или мексиканской, о которой они говорили в доме Сусаны. На этой, куда более реалистичной, лица женщины видно не было, однако Сарате невольно спросил себя, не инспектор ли это.
– Хочу предупредить: то, что сейчас происходит, ничего не значит. Завтра я буду инспектором, а ты участковым полицейским, прикомандированным на несколько дней в мой отдел. И все, больше ни на что не рассчитывай. Если не устраивает, вставай и уходи.
– Все нормально.
Разговор на этом закончился. Дальше были только стоны, шепот, прерывистое дыхание. На ее животе белел шрам от кесарева сечения; Сарате не мог представить Элену Бланко матерью, и ничто в этом доме не наводило на мысль о еще одном жильце. Или он не заметил каких-то деталей, ему не хватило наблюдательности, как в квартире убитой девушки.
В постели инспектор была абсолютно раскованной, ничто не казалось ей недопустимым, все доставляло удовольствие. Сарате переживал, ему не хотелось показаться плохим любовником, не хотелось разочаровать свою начальницу, словно это закрыло бы ему дорогу в ОКА. Но она быстро достигла оргазма, потом еще и еще, а когда все закончилось, прижалась к нему, как будто в поисках защиты.
Когда она уснула, Анхель осторожно, чтобы не потревожить ее, поднялся и голый,
