клетку пообщаться с живущей по соседству тётей Аней.
– Здравствуй, Амелия! – поприветствовала меня усеянная морщинами женщина лет шестидесяти семи с крашеными волосами и усталым видом. – Как твои дела?
– Доброе утро! Я в порядке, а вот тётя Лена не очень, – ответила я женщине. – У неё высокий сахар из-за того, что вы перестали колоть ей инсулин каждые двенадцать часов, и гангрена продолжает расти. Я очень прошу вас возобновить утренние уколы, чтобы ваша соседка полностью не лишилась ног, не умерла от инсульта или не впала в диабетическую кому от недостатка инсулина.
С этими словами я вытащила из кошелька купюру в сто евро и протянула её тёте Ане.
– Здесь в два раза больше, чем вы обычно мне даёте, – удивилась бабушка.
– Половина денег на продукты для вашей соседки, а половина вам за то, что вы будете вновь колоть тёте Лене инсулин дважды в день. Я буду давать вам эту сумму каждую неделю, если вы оставите свою подработку дворником и будете делать тёте Лене уколы вечером и утром.
– Но зачем вам это?! Лена вам чужой человек. Зачем вы даёте мне личные деньги, когда другие работники социальной службы не дали бы и одного евро, спокойно дождавшись смерти моей соседки?
Уместные вопросы пожилой женщины не застигли меня врасплох, ведь я и сама не раз задавала их себе, понимая, что было бы гораздо проще отпустить тётю Лену с миром к её родным на небеса, нежели пытаться отсрочивать неизбежное. Большинство моих коллег так бы и поступили, но в отличие от них я не могла себе этого позволить.
Год назад беспощадная болезнь отняла у меня мать, заставив меня расписаться в собственном бессилии. Я оказалась в состоянии лишь обеспечить маме достойный уход, но не смогла вырвать её из цепких лап смерти, поскольку было уже слишком поздно. Всё это время я корила себя за то, что не сумела сделать для мамы больше и, став волонтёром социальной службы, захотела избавиться от этого неприятного ощущения бессилия, будучи готова бороться за моих подопечных до конца.
Я знала, что в войне с неумолимым временем мне ни за что не одержать победу, однако была не готова сдаться без боя и вновь признать своё поражение. Психологически я нуждалась хотя бы в символичной победе жизни над смертью, даже если эта виктория носила бы лишь краткосрочный характер и была обречена вскоре обернуться для меня безоговорочной капитуляцией. Мне было жизненно необходимо вновь почувствовать себя сильной и доказать самой себе, что я способна на большее, чем мне удалось сделать в отношении собственной матери.
– Каждый из нас может однажды оказаться на месте тёте Лены, утратив дееспособность. Если это случится со мной, я хочу заслужить моральное право на то, чтобы обо мне кто-то заботился так же, как о тёте Лене, а не одиноко умирать в муках и забвении, – ответила я тёте Ане и вручила ей деньги. – Вы сделаете, как я прошу?
Взяв зелёную купюру, бабушка пообещала мне
