не сообщала о тех трудностях, которые свалились на неё в связи с дополнительной работой по кадрам, о перебоях в снабжении главным образом продуктами, что с каждым днём становилось всё ощутимее.
От Бориса после первого письма недели через две пришло ещё одно. Из него было видно, что он служит где-то под Ленинградом, его часть ведёт жестокие бои с рвущимися вперёд полчищами фашистов, а ему, как врачу-хирургу, приходится очень много работать. Сообщал он также, что пока здоров, ни в чём не нуждается. Свою гражданскую одежду, в которой был призван в армию, он, как и многие другие, отправил домой. Кстати сказать, этой одежды Катя так и не получила. Как стало известно уже после войны, все посылки были задержаны в городе Тихвине и достались немцам, захватившим этот город.
После этого в течение почти двух месяцев от Бориса не было никаких вестей. Это тревожило, и по ночам Катя часто плакала, скрываясь от детей. Теперь, по новой своей должности – завотделом кадров, она стала заведующей и спецотделом, это заставляло её часто выезжать в районный центр, посёлок Майское. Там по служебным делам ей приходилось бывать в райвоенкомате, и она ближе познакомилась с военкомом Ерёменко.
Тот, гораздо лучше осведомлённый в военных делах, успокаивал молодую женщину, старался оказать ей возможную поддержку. Утешая её по поводу долгого молчания мужа, он рассказал ей то, что было известно пока ещё далеко не всем. Рассказал, что фашистам удалось, сломив сопротивление Красной армии, успешно продвигаться в двух направлениях – к Москве и Ленинграду; что основные железные дороги, соединявшие эти два города, уже перерезаны немецкими войсками, и связь с Ленинградом и обороняющими его частями Красной армии очень затруднена. Это было слабым утешением, но всё же оно поддерживало силы Кати. К тому же работы и обязанностей у неё становилось всё больше и больше – не хватало дня и ночи. Как заведующая спецчастью она была связана с райотделом НКВД и получала от него дополнительные задания по проверке жителей станицы. В районе усиливался бандитизм, видимо, развивали свою деятельность вражеские агенты, которые до сих пор сидели, притаившись. Времени у Кати о том, чтобы думать о себе, почти не было. Требовали заботы и дети, ведь самой старшей Эле исполнилось всего 13 лет, и, хотя она и являлась основной помощницей матери, но положиться на неё целиком было всё же нельзя.
Хорошо ещё, что пока, при быстром сокращении продтоваров в сельпо, удавалось добывать кое-что через завскладом завода Прянину, жену бывшего секретаря партячейки (её муж тоже был на фронте), да и со своего огородика уже кое-что удавалось получить. Хуже было с одеждой, ведь ребята совершенно обносились, пока Борис учился. Надеялись постепенно их одеть, а тут сразу его новая учёба, а за ней через полгода война. Так детишки и остались в старой одежонке, из которой выросли, да она уже и износилось до невозможности. На починку, стирку и штопку уходила значительная часть ночи. Хорошо ещё, что летом, в жару, младшие бегали в одних трусиках, но ведь приближалась осень,
