пригодиться в дороге, – ласково остановил её Ходжа. – Мы уезжаем.
– Но куда? Зачем?
– Только не начинай голосить, моё сокровище. Пойми, я не знаю, что придёт ему в голову. Всем известно, он может придумать такое, что простому смертному и в страшном сне не приснится. В этот раз я чудом ему угодил. В другой могу промахнуться. Я не всесилен. И ты останешься безутешной вдовой, милая Гульджан.
– А чем ты ему угодил? – поинтересовалась она.
– Я расскажу тебе об этом потом, – сердито вымолвил он.
Но такой ответ разжёг любопытство жены.
Она прижалась к нему и нежно проворковала:
– Неужели ты не веришь своей любимой Гульджан?
– А, – он отчаянно махнул рукой, – если бы речь шла только о моей голове… твоей прелестной головке тоже может не поздоровиться. Давай собираться.
Гульджан испуганно поглядела на мужа.
– Ты предлагаешь нам спрятаться у моей матери? А разве от его взора что-либо может укрыться?
– Может. Мы поселимся и переждём это лихое время именно у твоей матери и моей ненаглядной тёщи.
– Я не понимаю, какая разница…
– Тсс… – приложил палец к губам Ходжа Насреддин и прошептал ей на ушко: – Весь свет знает, что я не в ладах с моей горячо любимой тёщей, да простит меня Аллах, да пошлёт он ей здоровья и благополучия на тысячу лет. Так что великий эмир и не подумает искать меня у неё.
Вот как оно было. А теперь наберёмся терпения и последуем за неунывающим балагуром.
Первое время Ходжа Насреддин жил по поговорке: «Тише воды, ниже травы».
Тёща не могла нарадоваться на своего зятя и хвалилась перед соседями:
– Надо же, этот бездельник впервые в жизни заработал столько денег! Взялся за ум.
Правоверные жители кишлака уважительно кивали и воздевали руки к небу, славя пророка Мухаммеда, который наконец наставил возмутителя спокойствия на путь истинный.
Насреддин пытался объяснить тёще, что её длинный язык доведёт до беды. Но с тем же успехом он мог обращаться к ишаку, когда тот ни свет ни заря вдруг начинал ублажать кишлак своим рёвом. Серого можно было огреть камчой и остановить славословие в честь правителей ослиного племени. С тёщей этот номер не проходил.
Но могло ли подобное пресное существование продолжаться бесконечно, о правоверные? Не могло.
Ходжу довёл до белого каления сосед Абдулла. Он требовал спилить яблоню, ветки которой свисали над его дувалом и якобы засоряли опавшими листьями грядки с овощами, нанося им вред. Как ни убеждал его Ходжа, что листья, превращаясь в перегной, только увеличивают урожайность огорода, всё впустую.
Конечно же, дело было не в яблоне. Абдуллу постоянно терзала мысль: как так – этому болтуну отвалили тысячу таньга за совет, данный Повелителю вселенной, в то время как он, Абдулла, всю свою жизнь возится в огороде и едва сводит концы с концами? Отсудить у ненавистного
