его в цыганском таборе, расположившемся на окраине кишлака.
Тёща, наученная горьким опытом разглашения заработков зятя, на сей раз прикусила язык.
А вот над этим я как раз и размышляю
Эту историю мой друг Исфандияр поведал мне без всякого удовольствия.
– С сожалением вынужден тебе сообщить, – вздохнув, начал он, – что свалившиеся с неба деньги исчезли из бездонных карманов Ходжи Насреддина так же неожиданно, как и появились. За балагуром и неунывающим насмешником числился грешок. Он любил иногда поиграть в кости. Большого навара это занятие ему не приносило. И, проиграв однажды заработанные праведным трудом (что с ним случалось довольно редко) четыреста таньга, он поклялся никогда больше не предаваться этому манящему пороку.
Дальше мне приходилось буквально тянуть из него каждое слово. Посему я ограничусь своим пересказом.
У читателя, воспитанного на нравственных постулатах Ислама, может возникнуть вопрос: с чего это невежественный сочинитель намекает на то, что правоверный мусульманин, каковым безусловно являлся наш герой, добывал для поддержания живота своего деньги неправедным способом?
По этому поводу отправляю любознательного читателя к знатокам, жившим в славную эпоху султана Алааддина Кей-Кубада, которые со знанием дела утверждали, что Насреддин бывал философом-циником, имамом, судьёй, острословом, балагуром, но…
Более подробно о его жизнеописании может рассказать верный служитель дервишеского ордена Абд аль-Кадир Джейляни.
Именно он поведал миру о том, как однажды летним вечером в чайхане, ведя неспешную беседу о сущности тридцать восьмой суры Корана, Ходжа искоса поглядывал на азартно метавших кости игроков, точнее, на игрока, который после каждого выигрыша возносил хвалу Аллаху, пряча за пазуху звенящее серебро.
Внутренний голос Насреддина предупреждающе произнёс: «Не суйся в этот богопротивный кружок. Они каждый вечер обирают доверчивых простаков. Вовлекают в игру, дают возможность выиграть несколько монет и пускают по миру. Случается, без чалмы и халата. Останешься с носом».
Насреддин только отмахнулся от назойливого советчика. И, чем дольше продолжалась его благочестивая беседа, тем сильнее овладевало им искушение попытать счастья. Всего один разок. А там как пойдёт: выиграет – тут же покинет чайхану, проиграет – тем более.
Он не догадывался, что это были те самые цыгане, которым он сплавил халат кази.
После третьего выигрыша он посмеялся над непрошеным советчиком. Войдя в азарт, тут же поставил на кон всё и… проиграл.
Внутренний голос поостерёгся злословить по этому поводу, а зря. Мог бы предупредить, что горячо любимая тёща, она же – мать горячо любимой жены, встретит его не с пиалой обжигающе-острой шурпы, а…
Впрочем, лучше всего послушать, что она скажет сама.
И у неё не задержалось.
– Явился наконец, драгоценный зятёк,
