добротный терем на берегу реки. Пока Псков оставался без князя, правило вече, а Данила, хоть и был в почете, томился без дела: много ел, подолгу спал. Руки чесались на «великое свершение». И когда пришла весть от друга Никиты, «чудом воскресшего», немедля откликнулся на его просьбу «составить локоть», то есть вместе что-то «сотворить».
– Насчет снега не ведаю, – продолжил Данила, зачерпнув из ручья – молока он не признавал, – а вот то, что рядом со мной, бьющимися с ворогами, гроб не сотворю, ты и сам давно понял.
– Понял, друже, не обижайся, я так…
– А вот я не пойму, отчего ты зовешься – Кот, ты же Рюрикович?
– Вообще-то, не Кот, а Гёт. Вроде бы мой родич был из гётов, что за Холодным морем обретаются. Глаголят, форингом у свейского короля служил, а где теперь… Рюриковичем меня по дальней сестре князя Мстислава открыто величать не стали, так и прозвали, переиначив гёта на кОта.
– Смешно.
– Ну а намедни Ярослав Владимирович меня Рюриковичем назвал, даже Всеволодовичем окрестил.
– А ты и рад. Князьям верить, все одно, что голым в лес летом ходить – комары всю кровь высосут и не подавятся.
– Почему же согласился со мной пойти?
– Скучно стало. Войны нет, бабы надоели, хлеба хоть отбавляй…
Никита остановился.
– И это все? – в его голосе прозвучала обида.
Данила рассмеялся, хлопнул Кота по плечу:
– Пошутил, не сердись. Пошел, потому что товарищ позвал.
– Ну, то-то, – подобрел Никита. -А то скучно ему, видишь ли, стало. Ничего, со мной не заскучаешь.
Кот перевязал обмотки, проверил в лаптях серебряные новгородские монеты. Много денег с собой не брали, но от этих, выданных ключником Ярослава, не отказались. На шее висел мешочек с лавандовым цветом. Христианского крестика поп Варфоломей брать не велел – нечего дразнить гусей – мало ли баламошек злых: языческих да одинских по земле шастает, не отмашешься. Как в воду пресвитер глядел…
– И без княжеского подаяния б обошлись, – проворчал Сугроб. – Своих денег не мало. Не бродяги какие-нибудь.
– Нас Ярослав в Польшу направил, он так ведь думает, а потому нельзя от его помощи, пусть и малой отказываться.
«Вы там не натворите чего худого, – напутствовал князь „странников“. – Мне теперь новая война с Болеславом не нужна. Замирились пока и ладно».
Друзья шли в польский Гнезно, от которого было недалеко до Ледницкого озера, на одном из островов которого, вроде как стоял хрустальный замок, где томилась или не очень томилась, сестра князя Ярослава Предслава.
Было известно, что в Гнезно принял римско-католическое христианство первый польский король Мешко I из династии Пястов. И странники из Пскова вроде как идут в польское архиепископство, чтобы ознакомиться с «достоинствами и прелестями» папского католицизма. Ярослав
