у некоторых из них гипотезы[212]. Возьмем, к примеру, правовую фикцию, изложенную в п. 3 ст. 45 ГК РФ: «Днем смерти гражданина, объявленного умершим (гипотеза), считается день вступления в законную силу решения суда об объявлении его умершим (диспозиция)». Внешне она не отличается от обычных НПП, выражающих ПН или части ПН, т. е. содержит правило поведения, адресованное определенным субъектам. Кроме того, тот факт, что в литературе достаточно часто обсуждаются проблемы, следует ли вообще считать то или иное НПП презумпцией (например, презумпцию невиновности[213]), либо признакам какого явления – неопровержимой презумпции или фикции – соответствует в большей мере определенное веление[214], свидетельствует об отсутствии четко выраженной формальной специфики данных разновидностей НПП.
Имея же только функциональные отличия, презумпции и фикции могут претендовать на признание их отдельной разновидностью ПН[215], особыми элементами правовой системы в целом[216], но не самостоятельными видами НПП (в нашем понимании этой категории). Принципиально важно отличать НПП, выражающие ПН, специализирующиеся на выполнении определенной функции в процессе правового регулирования, от НПП, специфичных по содержанию и по форме настолько, что имеет смысл выделять их в самостоятельный вид.
Думается, не меняет ситуации подход к рассматриваемым явлениям как приемам юридической техники. Они выступают таковыми не в смысле способа формулирования государственной воли, а в смысле способа регулирования общественных отношений в определенных жизненных ситуациях. НПП же может рассматриваться в качестве технико-юридической категории именно в смысле техники формулирования отдельного веления законодателя, умения выразить в предложении нормативного текста соответствующее правовое требование. Как категории юридической техники презумпции (фикции) и НПП представл яют собой, таким обра зом, ра зноплоскостные явления: первые отражают содержательный аспект юридической техники, а вторые – формальный.
Поэтому не совсем точным представляется утверждение В. К. Бабаева о том, что существование правовых фикций и неопровержимых презумпций вызвано необходимостью придать законодательству юридическую (формальную) определенность[217]. Определенность данные правовые явления придают не законодательству, а самому праву, указывая способы регулирования тех или иных общественных отношений. Прав в этой связи А. С. Шабуров, рассматривающий презумпции, фикции и преюдиции в качестве приема достижения формальной определенности права, правового регулирования[218].
Приблизительно те же аргументы можно привести по поводу сроков и преюдиций. Они имеют собственное регулятивное значение и если не содержат правила поведения, то непосредственно дополняют правило, содержащееся в другом НПП. Например, ст.82 УПК РФ содержит НПП, устанавливающее сроки хранения доказательств: «Вещественные доказательства должны
